Сергей Волков - Стража последнего рубежа
— Но Темный мир — это же, как нам на курсах объясняли, отвлеченное понятие. По сути-то мы все живем в одном мире…
— Да, — снова кивнул Чеканин, — в одном. И даже больше — биоэнерги приспособились к сосуществованию с нами, встроились в человеческое общество. Они уже давно пользуются орудиями, у них появились понятия о национальностях. И все же Темный мир существует. Он — нигде и везде. Он — параллельная Вселенная, четвертое измерение, если угодно. При этом в него нельзя войти и из него нельзя вернуться. Ты идешь по улице… м-м, по Арбату, скажем, и в этот момент ты — в нашем мире. Но вот дорогу тебе перебегает черная кошка. Ты, прежде чем идти дальше, плюешь через левое плечо — и уже в этот момент, продолжая оставаться на Арбате, ты оказываешься в мире Темном, потому что древняя память, генетический атавизм проснулся на мгновение и подсказал тебе, что делать, как исправить возникшее негативное энергетическое завихрение.
— А как же тогда… — забыв обо всем, начала говорить Тамара, но полковник со смехом поднял руки:
— Все, душа моя, все! Как-нибудь на досуге договорим. Дело не ждет.
— Извините, — потупилась Тамара, закрыла книгу и убрала ее в стол.
— Как там наши «спецы»? — спросил посерьезневший Чеканин.
— Последний сеанс связи состоялся вчера вечером, — ответила Тамара. — Они подошли к поселку «Кошкин дом», утром собирались проникнуть внутрь. Вокруг поселка ничего необычного не обнаружили. Связь у нас запланирована на тринадцать ноль-ноль.
— Добро. — Чеканин повернулся к Карпухину, но сказать ничего не успел — за окнами, в ясном январском небе, раскатисто прогрохотал гром.
— Ого! — Полковник вскочил, подбежал к окну. — Что это? Грозы при ясном небе быть не может, тем более зимой. Откуда шел звук?
Карпухин виновато развел руками. Чеканин быстро повернулся к Тамаре:
— Душа моя, ну-ка быстренько свяжись со всеми группами — кто что видел, кто что слышал. Ох, не без нашего ли участия прогремел этот гром?.. И первым делом запроси «спецов»!
Тамара откинула крышку коммуникатора, ввела номер. Соединения не последовало, и, поставив аппарат на автодозвон, девушка начала опрашивать оперативников, по мере поступления информации докладывая Чеканину: на западном участке слышали только звук, на развалинах складов — тоже, Стеклов и технари на железнодорожной станции утверждают, что на севере имела место вспышка, но точно сказать не могут — слишком яркое солнце, работающие в катакомбах и на обрпункте-14 вообще ничего не заметили, «спецы» на связь не выходят.
— Скверно, все очень скверно, — нахмурился Чеканин. — Значит, вот что, душа моя: ты постоянно вызывай их, а мы с капитаном поедем на станцию к Стеклову, выяснять, что там была за вспышка. Хотя сдается мне, что и так уже все ясно…
Последних слов полковника Тамара не поняла, но уточнить не успела — Чеканин и Карпухин покинули дежурку. Переложив поближе коммуникатор, девушка сбросила настройки и вновь набрала номер «спецов». Раз за разом прибор пытался соединиться с незнатями, но безуспешно.
Тамара не знала, что коммуникатор Мыри лежит в уже подернувшейся ледком луже на краю леса, а сам домовой, уронив лицо в ладони, сидит под обрывом на берегу замерзшей реки, рядом с окоченевшим телом Охохонюшки…
Глава четырнадцатая
— Ну что, Паша? — Петр старался говорить как можно приветливее. — Рыбку ловить пойдем? Деда Пыхто я давеча встретил. Он говорит — окуня на озере клюют со страшной силой! Давай, братка, собирайся. Половим, ушицу сварим. Любишь ушицу?
— Лу-ублю, — растянул губы в вымученной улыбке Павел.
У Петра зашлось сердце. После невесть с чего приключившегося на крыльце приступа брат стал не похож на себя. Осунулся, ходил мрачный, а то и просто лежал пластом в своем закутке за печкой. В небо больше не смотрел, зато часто повторял про бесов и косы, которыми те будут косить людей. Петр старался изо всех сил, пытаясь растормошить Павла, вновь вернуть ему всегдашнюю дурашливую усмешку — не получалось. В довершение всего брат стал отказываться от еды, перестал ходить по нужде, терпел, словно боясь вылезти из-под одеяла. Ночами его мучили кошмары, приходилось зажигать лампу и долго, иногда до рассвета, утешать, читать по кругу несколько случившихся в хозяйстве братьев Возжаевых книжек или, если было электричество, включать радио.
Бабка Иваниха, прознав про беду, случившуюся с Павлом, принесла духмяных травок, заварила в чайнике и велела отпаивать по часам. «Пан спортсмен» тоже зашел — принес книжку с фотографией какого-то бородатого, похожего на Деда Мороза мужика на обложке, долго рассказывал, что в книге изложено, как нужно правильно жить. Петр взял, полистал. Правильная жизнь, по мнению бородатого, заключалась в том, что нужно было ходить без одежды и босиком, обливаться в любое время года холодной водой, со всеми здороваться и не плевать на землю. Книгу брату он прочел, но и только. Когда утром одеяло примерзает к кровати — не до обливаний, печку бы быстрее затопить да чайку согреть.
Мысль о рыбалке родилась сама собой. Петр давно собирался пополнить скудноватые зимние запасы свежей рыбкой, но на Камаринке ловились лишь тощие уклейки да сопливые мерные ерши — каждый с мизинец длиной. Спасское же озеро, что раскинулось за Тутыринским лесом, обещало хороший улов, тем более что сам дед Пыхто, он же Николай Матвеевич Пыхалев, сторож на озерной базе отдыха, пригласил братьев попытать рыбацкого счастья. Кто-кто, а уж дед-то разбирался в повадках тамошних окуней, щук, лещей и сазанов лучше всех.
Сборы были недолгими. Петр обрядил Павла в тщательно залатанный овчинный тулуп, оставшийся еще от сгинувшего в далекое доперестроечное время на просторах Страны Советов отца, на голову нахлобучил строительный ватный подшлемник, пододвинул армейские тяжеленные валенки с галошами:
— Обувай!
— Рыбка! — Павел слюняво лыбился, засовывая босые ноги в войлочные раструбы валенок.
— Стой, дурило! — вскинулся было Петр, но тут же осек себя, похлопал брата по плечу. — Павлуша, портянки ж надо намотать. Поморозишься.
— Ыгы-гы, — радостно скалил коричневые зубы Павел. Для него все было развлечением, и, глядя на увлеченного наматыванием теплых суконных портянок брата, радовался и Петр — отвлек, растормошил!
Сложив в брезентовую сумку заготовленную снедь — десяток вареных картофелин, банку кильки в томате, пару луковиц, квашеную капусту в пакете, кусочек соленого сала, сухари, старый пластмассовый термос с чаем, бутылку водки для деда Пыхто — Петр повесил ее на плечо брату, взвалил себе на плечи деревянный ящик со снастями, прихватил старый ледобур и запер дверь.
