Вероника Иванова - Право учить. Работа над ошибками
Любой уважающий себя маг так и норовит произвести впечатление на подвернувшихся под руку или ногу зрителей. Зачем? Лишний раз убедиться в собственном величии, но сия причина отнюдь не главная. Как было в Кер-Эллиде? Вбитые в сознание страшные истории о волках-убийцах заставили селян избегать походов в лес даже в солнечную погоду, не говоря уже о ночи. Безыскусная правда, приправленная толикой переживаний, легко исполнила роль надёжной ограды. Может быть, и находились смельчаки, пробирающиеся в глубь леса, дабы потешить собственную гордость, но и они, не встречая на своём пути ужасов и спокойно возвращаясь обратно, не убедили соседей в безопасности «проклятого» места. А если, того хуже, кто-то из сорвиголов поранился, пока пробирался через чащу, лучшего доказательства легенды и желать невозможно! Поэтому обстоятельства тихого сидения некроманта в тщательно спрятанном логове и отсутствия пуганых припозднившихся прохожих или окрестных жителей крайне выгодны и приятны для охотника. То бишь для меня.
И всё же не стоит отбрасывать ещё одну причину бездействия труповода на ближнем периметре: возможно, ему просто некогда мастерить своих пугал. Или некого отправить на промысел. Впрочем, сие также радует: значит, лишние руки не помешают. Ещё лучше лишняя голова, потому что мертвяки мертвяками, но идут они туда, куда смотрят живые глаза, и делают то, о чём думает живая голова...
— Позволите присесть?
Я потёр переносицу жестом, подсмотренным у писарей всех возрастов и достатков. Учёный люд страдает схожим недугом — усталостью глаз от корпения над фолиантами невнятного содержания, но для моих целей подходила роль и попроще. Чтобы не тратить чрезмерно много сил на игру.
Рядом со столиком, любезно отведённым мне хозяином трактира (а как не отвести, господин ведь столичный, вежливый, да и платит за постой и снедь исправнее, нежели многие другие), стоял мужчина, мало подходивший к пестроте наблюдаемых мной в «Багровом голубе» компаний. Не слишком высокий, он держался с преувеличенной значительностью, которая хороша для состоятельных, но не пробившихся в круги знати купцов, однако к торговому сословию определённо не принадлежал и принадлежать не мог: сухо поджатые губы казались почти бескровными, а лицо с немногочисленными, но уже хорошо заметными морщинами явно встречалось с солнечными лучами и ветром реже, чем лица водящих торговые караваны.
Не купец. А кто тогда? Хозяин близлежащего поместья? Хм. Непохож: мужчине уже далеко за сорок, а в таком возрасте девять из десяти дворян обзаводятся упитанным брюшком, несмотря на постоянное общение со шпагой в фехтовальном зале и с любовницами — в постели. К тому же... Подушечки больших пальцев, заложенных за пояс, очерчены грубовато, а кожа на кистях рук подёрнута кисеей шелушения. Этот человек много работает, но не на земле, иначе был бы смуглым, как недавний попрошайка.
Маг? Не буду исключать такую возможность, однако излишне утомлённый простым трудом. К схожему возрасту чародеи обычно успевают обзавестись целым выводком подмастерьев и сваливают повседневные заботы и тяготы на более юные и крепкие тела. К тому же магии рядом с пришельцем не больше, чем вокруг простого селянина, снабжённого связкой амулетов. Или же мне повезло, и он...
Только не торопиться! Спокойствие, принятое в обществе вежливое участие к чужим вопросам, приятельская беседа о погоде и природе — начинать нужно с малого. А чтобы было легче сохранять равновесие, отодвину пока мысли о магиках в сторону и, соблюдая порядок, рассмотрю оставшиеся варианты.
Писарь? Архивариус? Ремесленник? Наверняка прослышал о том, что можно славно выпить задарма, вот и пришёл... Что ж, я рад гостям. Сейчас — даже непрошенным.
— Как пожелаете.
Он легонько поклонился, чем ещё больше меня запутал, и сел на лавку по другую сторону стола.
Странные оттенки поведения для взрослого мужчины. Одет если не богато, то очень и очень добротно, почти зажиточно, но неуверен в себе. Или же привык кланяться с детства? Иначе можно было ограничиться кивком, поскольку наши роли, скорее всего, принадлежат персонам одного сословия, стало быть, нам позволительно общаться на равных.
В волосах седины немного, и она всего лишь придаёт пепельный оттенок светлым волосам, в отличие от рук ухоженным, длинным и тщательно завитым крупными локонами. Глаза темноваты: будь они тона на два-три светлее, мужчину можно было бы назвать миловидным, а так направленный на меня взгляд кажется неразборчиво-зловещим. Впрочем, только кажется: вот незнакомец улыбнулся, показав ровные, сохранившиеся в завидной целости зубы, и любые подозрения в злом умысле рассеялись утренним туманом.
— Простите, если отвлёк вас от вашего... — он покосился на разложенные бумаги, — труда.
Голос мягкий, чуточку равнодушный и расстроенный, словно его обладатель не рад посещению трактира, на которое потребовались время и усилия.
— О, на сегодня я уже закончил! Глазам нужно дать отдых.
— Да, вы совершенно правы, плоть должна отдыхать, и часто. Но вижу, вы славно потрудились?
Намекает на то, что я исписал пяток листов? Если бы он ещё видел, какой ерундой... Не буду скрывать разочарования:
— Слов много, не спорю. А дела — ни капельки.
Он заинтересованно облокотился о стол:
— Дела?
Я со вздохом сложил листки в стопку и убрал между обшитыми кожей дощечками дорожного альбома.
— Было бы чудесно проводить тёплые летние дни в столь благословенном месте, однако... Ни в одном трактире еду и питье не подадут за красивые глаза или хорошо подвешенный язык.
— Вы на службе? — догадался незнакомец.
— Увы, увы, — посетовал я. — Не слишком суровой, недостаточно прибыльной, и всё же... Раз платят звонкой монетой, можно и послужить.
Тёмный взгляд слегка оживился: наверное, собеседник увидел во мне родственную душу, жадную до денег, но скупую на приложение сил.
— Если не секрет, в чём состоит ваша служба?
Я настороженно сдвинул брови:
— Вам трактирщик не рассказывал? А мне казалось, уже вся округа знает. И потешается.
Незнакомец широко и миролюбиво улыбнулся.
— Я потешаться не намерен. Касательно же округи... Слова, всего лишь слова! Пока они летят из уст в уши, успевают преобразиться до неузнаваемости. Предпочитаю не слушать десятые сплетни, а прямо спросить у вас.
Хм, честен или делает вид. Но пока что действует весьма разумно и обстоятельно.
Провожу последнюю проверку серьёзности и намерений:
— С какой целью спрашиваете?
Незнакомец слегка отодвинулся назад, вытянул руки на столе перед собой, сплёл пальцы в замок и простодушно ответил: