Патриция Бриггз - Скрещенные костями
Было легко выделить оборотней - они стояли перед двумя рядами пустых мест: Адам, Сэмюэль, Даррил и его подруга, Ауриэлль, Мэри Джо, Пол и Алек. Я задавалась вопросом, на кого из них указала Марсилия, и кого выбрал Адам.
Даррил был первым, кто заметил нас, потому что дверь была почти так же тиха, как толпа вампиров. Его глаза охватили меня с ног до головы, и мгновение он выглядел потрясенным. Затем он оглядел толпу - все вампиры и их зверинцы были одеты во все лучшее, будь то бальное платье или двубортный костюм. Мне показалось, что я заметила по крайней мере одного в жакете армии Союза. Он посмотрел на мою футболку, а затем расслабился и одарил меня тонкой улыбкой.
Казалось, он решил, что это хорошо, я не одета, для встречи с врагом. Адам разговаривал довольно пристально, с Сэмюэлем (о предстоящем футбольном матче, как я позднее узнала - мы не обсуждаем важные вопросы перед плохими парнями), он смотрел на него секунду, затем поднял глаза, когда мы подошли к нему.
- Мерси, - сказал он, и его голос прозвенел в комнате, будто она была пуста. - Слава богу. Может быть, теперь мы сможем добиться некоторого продвижения в делах.
- Возможно, - сказала Марсилия.
Она была прямо за нами. Я знала, что ее не было там мгновение назад, поскольку Уоррен не подпрыгнул, в отличие от меня. Уоррен был более осторожен, чем я: никто не мог подкрасться к нему. Никогда. Побочный эффект, охоты себе подобных на протяжении большей части последнего столетия и половины длинной жизни.
Он повернулся, толкнув меня за спину, и зарычал на нее - что-то, что он обычно не делал. Все вампиры в комнате встали на ноги, и их предвкушение крови было ощутимо.
Марсилия рассмеялась, красивым, звонким смехом, который остановился за секунду до того, как я ожидала, что, доставило больше тревоги, чем ее внезапное появление. И ее неожиданно деловой внешний вид. Единственный раз когда я ее видела, она носила одежду, направленную на привлечение внимания к ее красоте. На этот раз она была одета в деловой костюм. Единственной уступкой женственности была узкая юбка вместо брюк и насыщенный винный цвет шерсти.
- Сесть, - сказала она - как будто разговаривала с пуделем - и все вампиры в комнате сели. Она не отводила от меня взгляд.
- Как любезно с твоей стороны появиться, - сказала она, в ее бездонных-темных глазах была холодная власть.
Только теплота Уоррена позволила мне ответить ей чем-то близким к спокойствию. - Как любезно с вашей стороны выпустить приглашения заранее, так, чтобы я смогла прибыть вовремя, - сказала я. Может быть, не слишком благоразумно - но, эй, она уже ненавидела меня. Я чувствовала это по запаху.
Она смотрела на меня момент. - Она подшучивает, - сказала она.
- Это грубо, - я вернулся, делая шаг в сторону. Если я свела ее с ума достаточно, чтобы напасть на меня, я не хотела,
чтобы Уоррен принял удар.
И только когда обошла его, поняла, что встретила ее взгляд. Глупо. Даже Сэмюэль не выдержал проверки против силы ее глаз. Но я не могла посмотреть вниз, не с властью Адама, возрастающей, и удушающей меня. Здесь я была не просто койотом, я была подругой Альфы Стаи Бассейна Колумбии - потому что он так сказал, и потому что я так сказала.
Если я посмотрю вниз, то признаю ее превосходство, но я не сделаю этого. Так что я встретилась с ней глазами, и она решила, позволить мне сделать это.
Она опустила веки, не настолько чтобы прервать наш непринужденный контакт взглядов, но достаточно, чтобы скрыть ее выражение. - Я думаю, - сказала она голосом, столь мягким, что только Уоррен и я слышали ее, - Я думаю, что если бы мы встретились в другом месте и времени, я могла бы полюбить тебя. - Она улыбнулась, показав клыки. - Или убить.
- Хватит игр, - сказала она, громче. - Позови его для меня.
Я замерла. Вот почему я была нужна ей. Она хотела вернуть Стефана. На мгновение все, что я могла видеть, это почерневший мертвый предмет, который она бросила в моей гостиной. Я вспомнила, сколько времени у меня заняло, чтобы понять, кто это был.
Она сделала это с ним, а теперь хочет его вернуть. Нет, если я могла избежать этого.
Адам так и не сдвинулся с места, где стоял, говоря о комнате, в которой он доверил мне о себе позаботиться. Я не была уверена, что он действительно так думал - я не знала - но он был нужен мне, чтобы стоять на своих двоих. - Позвать кого? - спросил он.
Она улыбнулась ему, не отрывая от меня взгляда. - А ты не знал? Твоя подруга принадлежит Стефану.
Он засмеялся, странно счастливый звук в этой обители скорби - в тени комнаты. Это был хороший повод, чтобы отвернуться от Марсилии и бросить играть в игры взглядов. Повернуться спиной означало, что я ничего не теряла - только что состязание закончилось.
Я пыталась не позволить болезненному страху, который я ощущала, отразиться на лице. Стараясь быть той, в ком нуждался Адам - и Стефан.
- Как кайот, Мерси может приспосабливаться, - сказал Адам Марсилии.- Она принадлежит тому, кого она выберет. Она принадлежит ровно столько, сколько она хочет, - он представил это как хорошую новость.
Тогда он сказал, - Я думал, все это ради предотвращения войны.
- Так и есть, - сказала Марсилия. - Зови Стефана.
Я подняла подбородок и посмотрела на нее через плечо. - Стефан мой друг, - сказала я ей. - Я не приведу его на казнь.
- Великолепно, - сказала она мне оживленно. - Но твое беспокойство неуместно. Я могу обещать, что ему не причинят физическую боль, ни я, ни кто-то из моих, сегодня вечером.
Я покосилась на Уоррена, и он кивнул. Вампиров может быть трудно прочесть, но он лучше чувствовал ложь, чем я, и его нос согласился с моим: она была правдива.
- Или удерживать его здесь, - сказала я.
Запах ее ненависти стих, и я не могла ничего сказать о том, что она чувствовала. - Или удерживать его здесь, - она согласилась. - Свидетели!
- Засвидетельствовано, - сказали вампиры. Все они. Все точно в одно и то же время. Как марионетки, только более жуткие. Она ждала. Наконец, она сказала:-Я имею в виду не повредив ему.
Я размышляла, ранее сегодня вечером, он отверг Бернарда, даже при том, я была уверена, что он согласился с оценкой Бернарда о ее длительном правлении семьей. В конечном счете, он любил ее больше, чем свою семью, свой зверинец из овец, или свою собственную жизнь.
- Ты причиняешь ему вред своим длительным существованием, - сказала я ей, так тихо, как только могла. И она вздрогнула. Я подумала об этой дрожи … и о том, как она позволила ему жить даже при том, что он, из всех ее вампиров, имел причины видеть ее мертвой - и имел все средства для этого. Может быть, Стефан был не единственным, кто любил.
