Наталья Шнейдер - Аларика
Я только постою рядом с храмом… Еще одна глупость — после всего, что произошло, я не могу верить ни людям, ни богам. Но должно же в мире хоть что-то остаться надежным и неизменным?
Ортон возник на пороге, словно почуяв мое появление. Может, так оно и было — в нем чувствовался недюжинный дар — боевой маг, и не из худших. Странно, что он пошел служить Лазару… впрочем, какое мне дело до всего этого?
— Здравствуй, — он поклонился.
— Здравствуй. И оставь эти нелепые почести. Кажется, мы уже об этом договаривались.
— Прости, — он улыбнулся. — Пойдем, вижу, что ты с дороги и голодна.
Голодна? Вовсе нет… Я уже очень давно ела только потому что нужно, а не потому, что хочется.
— Я не могу зайти…
— Снова кого-то убила на дороге? — в голосе жреца не было осуждения — только вопрос.
— Да.
— Порой я не понимаю, почему Лазар не допускает снисхождения даже для тех, у кого не остается выбора.
— Выбор всегда есть. Можно было подождать, пока они накуражатся. — Я усмехнулась, откинула с лица лезущие в глаза волосы. — Убить бы не убили. Но почему-то не захотелось…
— Понятно. Пойдем, в любом храме есть пристройка для воинов, которые, бывает, охраняют паломников в пути. Туда тебе можно.
Я послушно прошла за жрецом, подождала, когда он вернется с едой, приняла миску с горячей кашей. Ортон сел напротив, молча подождал, пока я поем и примусь за чай.
— На тебе лица нет, — тихо заметил жрец. — И идешь одна, даже без охраны. Неужели с государем что-то случилось?
Я вздрогнула, горячий чай плеснул на руки. Осторожно поставила кружку. Ортон метнулся за полотенцем — но мне было не до таких пустяков.
— Ты знал???
Что за глупости я спрашиваю — конечно же он знал… однокашники как-никак. Неужели во всем этом безумном мире я одна, словно блаженная, вижу лишь то, что хочу видеть???
— Ну да, — обернулся он. В голосе промелькнуло удивление. — Мы же были друзьями… в академии — пока я не наделал дел…
— Забавно. Я вот не знала. До недавнего времени.
— Постой, — он всмотрелся мне в лицо. — Может ли такое быть? Ведь государь сказал — ты его жена.
Я расхохоталась, словно наемник над похабной шуткой:
— Он много чего говорил. Что еще интересного сказал государь?
— Когда я спросил — почему о том, что король нашел пару, не кричат по всей стране, он отмахнулся. — Ортон говорил медленно, негромко, пристально глядя на меня. — Сказал, что людям нужен обряд — они его получат, когда вы доберетесь до столицы. Но на самом деле это неважно. Ты — его жена. Королева.
— Хватит! — я со всей дури запустила кружкой в угол. Тихо добавила: — Прости. Надо бы научиться держать себя в руках. Он врал.
— Я не разу не слышал о том, чтобы Тарилл кому-то солгал, — тихо сказал жрец.
— Ну да, — я снова рассмеялась. — Может быть, его просто никто не ловил? Или еще проще — то, что для простых людей ложь, у королей называется политика. Если он никогда не врал — то как объяснил, почему сменил имя?
— Дорожный вариант. А причины я не спрашивал — мало ли, какими они могут быть.
— Действительно, какая разница, почему государя нельзя называть государем?
Ну что мешало ему рассказать… вот здесь бы и рассказал, раз уж нашелся человек, который знал, кто он такой. Я бы приняла это… тогда бы я смогла поверить всему… Так же, как полностью доверяла ему, принимая лекарство, прекрасно понимая, что стоит ему ошибиться на пару капель — и умру я не от чумы.
— Может быть, за двадцать лет многое изменилось… — осторожно проговорил Ортон, — но мне трудно поверить…
Я пожала плечами:
— Не хочешь — не верь. Твой друг. Твое дело. А с меня довольно. — Поднялась из-за стола. — Спасибо. Пойду дальше.
— Останься, — попросил жрец. — Хотя бы до утра. Я давненько ни с кем не говорил.
Поколебавшись немного, я кивнула. Торопиться все равно некуда. Только…
— Ни слова о… О короле.
Зря я осталась. Зря вообще сюда пришла. Слишком уж все было знакомым… слишком напоминало о тех днях, что мы провели здесь. Слишком часто повисал разговор. Никогда нельзя возвращаться туда, где ты была счастлива. Никогда…
Впрочем, молчание было и вовсе невыносимым.
— Почему ты не ушел со всеми? — спросила я.
— Надо бы… Один долго не протяну. Но… Не мог бросить храм. Это ведь я его построил — сам. Ну, не совсем сам… на свои деньги — так будет вернее.
— Огромный каменный храм в глуши… Прихожан почти нет. Зачем?
— Долго рассказывать, — вздохнул он. — После того, как… Ты знаешь, как погиб твой дед?
— Только со слов Та… короля.
— Я убил его.
Я встретилась с ним взглядом. Вот, значит, как звали третьего. Прошлое семьи догоняло раз за разом — сколько еще мне убегать от этого?
— Бессонная ночь перед экзаменом — вроде, не в первый раз, а вот даром не прошло. Надо было-то всего портал сделать… а портал получился не во двор, а между мирами. Там были демоны… или один — я не знаю. Помню только, что когда портал открылся… из него вырвалось нечто… нечто, что бросилось прямо на меня.
Ортон замолчал, отвел взгляд. Здорово ж его тогда покалечило — если и сейчас вспоминать не может спокойно. Но… ничего себе «всего-то портал» — на такое единицы способны.
— Не надо, — как можно мягче произнесла я. — Сейчас уже ничего не исправить.
— Надо, — он упрямо мотнул головой и снова посмотрел мне в глаза. — Когда нас нашли — демон был мертв, а вся комиссия — без сознания. Они пришли в себя — кто раньше, кто позже. Твой дед… три дня беспамятства, и… До конца надеялись, что он все же не выжжен. Я очнулся через неделю. Ректора похоронили, Ирвилл ушел — говорят, он приходил меня проведать… если это правда — может быть, он смог простить. Впрочем, едва ли… Тарилл… тот был рядом, он всегда умел быть рядом, когда что-то не так… прости. Я сам начал сторониться его, когда понял, — голос Ортона упал до шепота, — что больше не могу колдовать. Совсем. Даже простейшее заклинание… даже огонек на ладони, то, чему учат малышей, едва начавших сознавать свой дар.
Он снова замолчал, закрыв лицо ладонями.
— Ирвилл ушел. Тарилл стал боевым магом государя. Все приятели разбрелись — кто на должностях, кто в армии, кто еще где-то. А я… Я вдруг понял, что не знаю, что дальше. Все, что я умел до сих пор — ремесло боевого мага. Впрочем, нет, ремесло — это не то слово… это был Дар, то, что было таким же простым… и таким же незаменимым, как воздух. Он по-прежнему был со мной, я все так же мог коснуться силы… и каждый раз, едва попытавшись, замирал от страха. Трус — просто трус.
Я молча коснулась его руки. Ортон улыбнулся:
