Дэвид Эддингс - Келльская пророчица
А Белгарат уже подбирался к самому драматичному эпизоду.
— Следуя моему совету, — скромно говорил он, — бесстрашные сии рыцари помешкали, дабы обдумать положение. Мы все тотчас же уразумели, что внимание дракона всецело поглощено страшным пиром — к тому же, ввиду исполинских своих размеров и жестокости нрава, существо это не привыкло никого опасаться. Рыцари наши разошлись в разные стороны, дабы атаковать дракона с разных сторон, лелея надежду пронзить внутренности его своими могучими копьями. Двигались они с великой осторожностью, шаг за шагом, ибо хоть и превосходят они всех в подлунном мире храбростью, но при этом отнюдь не глупцы.
В Тронном зале царила мертвая тишина — придворные, затаив дыхание, внимали старику. И Гариону невольно вспомнилось, как слушали его некогда обитатели фермы Фалдора…
— Послушай, не хватил ли он через край? — тревожно прошептал Закет.
— Это совершенно неизбежно, — вздохнул Гарион. — Дедушка просто не способен удержаться, чтобы не приукрасить рассказ, который и без того достаточно увлекателен. А ведь он еще и артист от природы…
Теперь, уверенный в том, что совершенно завладел вниманием аудитории, Белгарат прибег к излюбленным приемам профессионального рассказчика. Он то возвышал голос до крика, то переходил почти на шепот. Говорил то быстрее, то медленнее, при этом энергично жестикулируя. Очевидно было, что старец упивается происходящим. Он во всех подробностях описывал их одновременное нападение на дракона — рассказал о первом позорном отступлении чудища, приукрасив свое повествование тут же выдуманной сказкой о «ликовании, коим преисполнились сердца доблестных рыцарей, когда они решили, что уязвлено сие чудище смертельно». Но, невзирая на очевидность преувеличения, аудитория была зачарована.
— Хотелось бы мне посмотреть на этот бой, — пробормотал Закет. — Наш был куда прозаичнее…
А старик уже вовсю расписывал возвращение мстительного дракона и, для пущего интереса, долго и подробно рассказывал о том, как Закет свалился с коня.
— И тогда, презрев страх и рискуя жизнью, мужественный товарищ его вступил в смертельную схватку с чудищем. Опасаясь, что поверженный друг смертельно ранен, пылая праведным гневом, он ринулся прямо в отверстую пасть дракона, размахивая своим могучим клинком.
— Неужели ты и впрямь в тот момент забивал себе голову этими глупостями? — спросил Закет.
— Знаешь, как раз в этом дедушка недалек от истины.
— И тут, — продолжал Белгарат, — случилось нечто необъяснимое. Возможно, зарево пожара озарило клинок, но мне почудилось, будто меч героя объяло пламя. Он наносил удар за ударом, наградой за каждый из которых были реки зловонной драконьей крови и вопли боли. И вот — о ужас! — от случайного удара когтистой лапы монстра наш герой сперва споткнулся, а затем упал прямо на товарища, который все еще тщетно пытался подняться.
Из толпы раздались стоны отчаяния — невзирая на то, что присутствие обоих героев красноречиво свидетельствовало о том, что они целы и невредимы.
— Признаюсь, не стыдясь, — разглагольствовал Белгарат, — что сердце мое в тот миг утонуло в пучине отчаяния. Но когда чудище уже готово было пожрать наших храбрых рыцарей, один из них — имени его называть я не стану — вонзил свой пылающий меч прямо в глаз отвратительного дракона.
Наградой рассказчику был гром аплодисментов.
— Визжа от боли, дракон дрогнул и отступился от своих жертв. Герои же воспользовались преимуществом и встали на ноги. И тут закипела кровавая битва…
Белгарат, не жалея красок — в особенности красной, — описал битву, удесятерив количество нанесенных ударов и галлонов пролившейся крови.
— Если бы я и впрямь столько раз подряд взмахнул мечом, у меня бы просто отвалились руки, — усмехнулся Закет.
— Не обращай внимания, — дружески посоветовал Гарион. — Видишь, как он наслаждается?
— Наконец, — уже слегка утомленно проговорил Белгарат, — не в силах более сносить боль, дракон, дотоле не ведавший страха, трусливо обратился в бегство. Как уже сказал король, сие исчадие преисподней пролетело над городом, направляясь в свое логово, где, полагаю я, будет страдать от страха, который познал он в эту ночь, не менее, чем от многочисленных своих ран. Искренне верю я, что никогда более не отравит он мерзким своим дыханием воздуха сего благословенного королевства — ибо, как ни туп дракон по природе своей, но у него хватит ума не возвращаться туда, где пострадал он столь жестоко. На этом, ваше величество, позвольте мне завершить правдивый рассказ о случившемся.
— Изумительно! — восхищенно пробормотал король.
И собравшиеся в Тронном зале разразились овациями. Белгарат обернулся к толпе придворных и церемонно поклонился, дав знак Гариону и Закету, чтобы они сделали то же. У старика, однако, был такой вид, словно он милостиво разделяет с ними свой триумф.
Дворцовые аристократы, многие со слезами на глазах, ринулись поздравлять Гариона и Закета с блестящей победой, а Белгарата — с триумфом его повествования. Гарион уже заметил Нарадаса, стоящего подле короля. Его белые мертвенные глаза пылали ненавистью.
— Готовьтесь, — вполголоса предупредил друзей Гарион. — Нарадас что-то замышляет.
Когда суета немного улеглась, белоглазый гролим выступил вперед.
— Я с радостью присоединяю свой голос к хвалебным речам в адрес наших славных героев и мудрого их наставника. В королевстве нашем подобных им доселе не видывали. Однако опасаюсь, что учитель Гарат, окрыленный созерцанием этой, не стану спорить, потрясающей схватки, может некоторым образом заблуждаться насчет нынешнего образа мыслей раненого дракона. Не стану спорить и с тем, что обычный зверь, будучи столь жестоко изранен, забивается в укромное место, дабы исцелиться или же умереть. Загвоздка в том, что сие отвратительное и кровожадное создание — существо необычайное. Не может ли случиться так, что после всего, что выпало на его долю, оно не угомонится, но воспылает жаждой мщения? И если наши могучие рыцари сейчас покинут нас, не останется ли наше прекрасное и благословенное королевство беззащитным перед чудовищем, обуреваемым ненавистью?
— Так я и знал! — сквозь зубы прорычал Закет.
— Посему воспользуюсь предоставленной мне честью, — продолжал Нарадас, — и осмелюсь смиренно посоветовать его величеству и всем придворным хорошенько обдумать создавшееся положение, прежде чем поспешно отпускать с миром наших драгоценных гостей. Мы убедились, что они, возможно, единственные во всем свете, кто способен противостоять чудовищу хотя бы с некоторой надеждой на успех. Найдутся ли среди здешних рыцарей такие, о ком мы с уверенностью могли бы сказать то же?
