Александр Матюхин - Тень императора
— Но ведь женщины рожают детей.
— Ну и что? — Алис хитро подмигнула и распахнула дверь.
В это же мгновение раздался рык, и из комнаты выпрыгнул капилунг. Пространства для маневра в коридоре не было. Да Алис и не собиралась маневрировать. Резко упав на колени, она выставила меч на головой, и капилунг насел на него, как поросенок на вертел. Выдернув меч, Алис откатилась в сторону, позволив раненому существу упасть на пол, вскочила на ноги и быстрым коротким движением отсекла капилунгу голову. Мохнатая тварь упала к моим ногам, залив ботинки кровью. Действо не заняло и минуты.
Алис подмигнула снова и распахнула дверь напротив, а я остался в коридоре, моргая от удивления…
За пару минут мы осмотрели дом и вышли на улицу через черный вход на заднем дворе.
— Не отставай, — задорно крикнула Алис и побежала к следующему дому. Из ее рта вырывалось облачко пара, по щеке стекала капелька пота, — кто последний, тот проиграл.
— Но ведь это не игрушки! — крикнул я вдогонку.
— А я и не играю, — ответила Алис, — я наслаждаюсь.
— Чем?
— Смертью, — Алис толкнула ногой дверь и зашла в следующий дом.
***…В этот дом Алис вошла молча и тихо. Отворила дверь рукой, а не толчком ноги, как делала это прежде. Заглянула внутрь, и только после этого сделала шаг в коридор.
Я вошел следом и закрыл дверь.
Странно было видеть Алис притихшей. За несколько часов нашего продвижения Алис, казалось, все больше набиралась энергией. В каждый новый дом она забегала с новой силой, беспрерывно шутила, громко звала капилунгов (выходите, твари, я жду вас, ну же, ну!), громила мебель, обсуждала живущих в этом доме людей.
Вот здесь жила семья дровосека Поэлье. У них была маленькая дочка, видишь, кроватка перевернутая в углу?
Вот здесь жила госпожа Юли, хотя, какая она госпожа? Каждое лето убегала в Лес и бродила по поселеньям, выманивая встречных мужиков. Меняла свое тело на всевозможные вещи. Дрянное тело, надо сказать. Да и вещи попадались дрянные.
Здесь у нас чета Уньянов. Старики совсем, хорошие люди. Госпоже Уньян все казалось, что в их доме завелся домовой. Я приходила несколько раз, изгоняла. Конечно, ни одного домового не обнаружила, но негативной магии было много.
Ага. Это у нас дом Ливана и его сестры Баррель. Уж не представляю, как можно жить с собственной сестрой, но жены у Ливана не было и нет…
Я наблюдал за Алис, и мне все больше казалось, что своей злобой, своими насмешками она пытается скрыть собственную горечь. Капля злобы из ее уст падала на дно бокала, укрывая горе, которое обрушилось на ее голову…
Когда мы вошли в дом, и Алис молча остановилась в прихожей, я понял, куда мы попали…
Мы убили двадцать три капилунга. Во многих домах никого не было, но Алис все равно распахивала дверцы шкафов, заглядывала под кровати, вытаскивала старые сундуки, ворошила угли в каминах. И говорила, говорила, говорила.
Здесь, видишь, жили Окрупны. Шесть человек. Муж, жена, мать мужа и три дочери. Когда в семье много женщин, мужчину как-то не замечаешь. Всюду платья, платья, женские туфельки… Бедняга, как он мучился, наверное.
В этом доме у нас жила Биллета. Молоденькая совсем девушка. Мать у нее умерла год назад, а отец и того раньше. Сколько она отбивалась от мужиков, представить страшно.
О, это дом господина Дина. Видишь, Дева В Белом под потолком? Господин Дин поклонялся женщине, которая всегда носила белое. Надеюсь, я не оскорбляю твою веру, Геддон?..
Кровь на ее руках свернулась. Несколько раз Алис умывалась снегом. Снег под разгоряченным лицом таял, струйки воды стекали по рукам и шее. Глаза горели азартным огнем. Забавно, Алис наслаждалась смертью так, как игрок наслаждается процессом любимой игры.
Иногда в домах мы находили трупы людей и безумцев. Некоторые лежали в кроватях — Ловкач и остатки его армии напали ночью — другие лежали в коридорах, в комнатах, в огородах. В одном из домов Алис обнаружила ребенка, прятавшегося в шкафу. Мертвого. Кто-то открыл дверь шкафа, проткнул ребенка мечом и аккуратно закрыл дверь обратно. Безумцы убивали не жестоко, у них не хватило бы ума издеваться над беднягами, но наверняка. Четыре выживших человека, да и то благодаря ведьме — это хороший результат, если ставишь своей задачей истребить население…
Обнаружим ли мы ребенка Алис? Успел ли он убежать или тоже лежит в шкафу или под кроватью?
— Алис, — сказал я, — Алис, давай я сам осмотрю этот дом.
— Не стоит, — буркнула Алис, делая шаги по прихожей к двери, — может быть, здесь никого нет.
Улыбка исчезла с ее лица, лоб вновь покрылся морщинами. Прядь волос упала на глаза.
Мы вышли из прихожей в коридор, затем — в комнату. В центре комнаты валялся шкаф, пол был усеян осколками стекла, рваной одеждой. Одна дверца шкафа стояла прислоненная к стене. На дверце кто-то написал густой красной краской: «Ведьме на заметку. Не стоит играть со мной в прятки». А под дверцей лежали две головы.
Я вскинул руки, но они схватили воздух. Алис стремительно подбежала к дверце, упала на колени и подхватила одну из голов. Меч со звоном упал на пол.
— Алис, не стоит…
Алис повернулась ко мне. Я отпрянул от этих полных злобы глаз. На мгновение мне показалось, что изо рта Алис вместе со словами льется серебряная пыль.
— Откуда тебе знать, Геддон, что стоит, а что не стоит? Ты чужеземец, ты пришел со стороны Степи, оттуда же, откуда и Палач. Может быть, ты такой же, как и он! И ты, и твои друзья. Все вы — убийцы!
— Мы не такие. Мы хотим поймать Палача…
— Все вы одинаковые. От людей, приходящих со стороны Степи, добра не жди! Это еще моя бабка говорила! — Алис подняла руки, показывая мне голову ребенка, — да, я ведьма. Но я никому не причинила зла. У меня была семья, я жила обычной жизнью. А вы отобрали у меня и жизнь и семью. Что я должна тебе сказать? Спасибо?!
— Я понимаю тебя, — прошептал я.
— Что ты можешь понимать?
— Моя жена тоже умерла, а моего сына убил Палач. Вернее… я сам убил своего сына. То, что сделал с ним Палач гораздо хуже.
— Что может быть хуже этого? — Алис положила голову ребенка на колени и аккуратно пригладила топорщащиеся волосы. Такие же черные, как у матери, — что может быть хуже, когда сын умирает раньше матери?
— Ты видела безумцев. Голых, с кожей, посиневшей от холода, покрытых язвами и болячками. Мой сын стал одним из них, — слова с трудом выходили из моего горла, словно горячие угли, обжигающие язык. Но я продолжал говорить, — мой сын учился в Омнине, в месяце пути от столицы. Он хотел стать дипломатом. Я нашел его… или он нашел меня, не знаю. И мне пришлось его убить. Собственными руками.
