Л. Астахова - На этом берегу
— Прощай, Лита!
— Прощайте… да хранит вас Бог! Как бы не называли его вы или я. Пусть он поможет вам выжить.
Они обнялись, и женщина горячо поцеловала по очереди обоих эльфов.
Прошло еще немного времени, и стало понятно, что лето заканчивается. Все чаще шли затяжные дожди, туманы по утрам выхолодили реку и землю, и даже краткий сполох бабьего лета с паутинками и теплыми полднями не отсрочил наступления осени. Она явилась в эти края как полноправная хозяйка, раскрашивая лес, холмы и долины в свои родовые цвета — золото и пурпур. Поднялись на крыло птицы и заторопились покинуть гнезда в поисках теплых земель, где не переводится пища, и солнце не прячется за тучи на долгие месяцы. Журавлиные клинья уносили с собой память о летних деньках и протяжно курлыкали, обещая вернуться обратно следующей весной.
И когда лес скинул в размокшую землю свой желтый осенний наряд, почти полностью обнажившись, в деревню приехали солдаты. Его Светлость герцог Гоярский, решив угодить соседу и сдержав слово, выслал отряд. По его велению в этих местах началась охота на нелюдей, столь угодная Его Светлости Ферану.
Капитан Эффлей с высоты седла и своего положения с омерзением оглядел толпу смердов, согнанных на деревенскую площадь. Согнутые спины, понуренные головы, тупые лица окружали его со всех сторон словно море. "Настоящий медвежий угол со всеми вытекающими отсюда последствиями, — думал капитан. — Им все одно с кем рядом жить. С рысями, с вурдалаками или с альвами. Лишь бы потравы полям не творили". Мысль о том, что до самого снега, если не до Нового Года ему придется провести в этой глухомани, сводила Эффлея с ума. Спорить с Его Светлостью, понятное дело, никто не стал, но самый распоследний из солдат прекрасно понимал, что затея эта ничуть не важнее всех прочих, и даже дело не срочное. Ну, жили себе альвы в этих местах сто лет, ну и еще годик-другой поживут, ничего не изменится. Нет же, герцог лично пообещал легату Святого Престола, объединившись с Фераном, извести под корень всю нелюдь, чуть ли не в присутствии самого короля клялся. Пообещать-то пообещал, а по чащам рыскать придется честными парням в кольчугах на прицеле у альвов-лучников. Впрочем, капитан Эффлей очень сильно сомневался, что его отряду доведется встретиться в лесу с хоть мал-мальски приличным отрядом нелюдей.
— Сколько, ты говоришь, было альвов, когда они приходили весной? — спросил капитан у согнутого в поклоне старосты.
— Двое, господин сотник.
— Точно?
— Да чего уж сомневаться… как есть двое. То раньше приходил один…. постарше который будет. Купили два мешка муки, одёжи какой и ушли опять.
— Два мешка? Может больше? — с подозрением вопрошал Эффлей
Староста затряс головой, мол, точно, точно, точнее не бывает.
— И больше вы их не видели?
— Нет, господин.
— И схрона не находили?
Мужики и бабы клялись и божились, что в округе нет ни единого альвьего поселка, ни единой землянки. Однако ж кто-то порубил четверых солдат, в том числе десятника Карика Седого, воина отменного, хитрого и опытного. И те, кто это сделал, совершенно точно были не люди. Эффлей сам осматривал тела и раны, чтоб сделать подобный вывод. Голову Карику снесли с одного-единственного удара, это тебе не шуточки. Срез через позвонок ровнейший, смотреть страшно, как подумаешь, с какой силой был нанесен удар.
Капитан продолжал расспрашивать поочередно то старосту, то попа, пытаясь из сбивчивых речей выудить кусочек истины. Где-то же нужно искать этих альвов, не весь же лес прочесывать, рискуя пойти на ужин стае волков вместе с лошадьми. И судя по рассказам выходило, что придется капитану Эффлею лезть в самую что ни на есть дикую чащу, где и окопались нелюди. Однако и торопиться не было никакого резона. Пока солдаты прочешут ближние рощи, пока то да сё, а там, глядишь, Его Светлость пришлет в подмогу ещё один отряд. Оно и веселее, и сподручнее будет.
От этой мысли капитан даже повеселел и передумал пройтись плеткой по спинам крестьян. Еще успеется.
В прозрачном, осеннем лесу сложнее укрыться, он просвечивает голыми ветками, округа видна на милю. Кажется, даже воздух колышется от любого движения, словно рябь идет по воде. Сосновые сопки и вовсе стоят голые без густого лиственного подлеска, только их корабельные вершины печально шумят в вышине. Остается лишь вечнозеленый ельник, но и он в эту пору плохое укрытие, весь сырой, потемневший. Заходить в него не хочется без крайней нужды.
Пока все это трудности мало тревожило альвов, им не приходилось прятаться. Конечно, они знали, что солдаты герцога рыщут по округе, не раз видели их издалека, но одни не рвались лезть в чащу, а другие продолжали жить в ней, как дома. Собственно, это и был их дом.
Капитана Эффлея друзья заприметили давно, слишком громко кричал он на своих солдат, слишком часто беспричинно ломал ветки, слишком любил убивать лесную мелочь, даже не подобрав свой трофей. Альвы наблюдали за отрядом герцога пока словно играючи, не принимая его всерьез, он не был для них опасен. Они свободно проходили в паре шагов от людей, проверяя свои силки или собирая грибы, последнюю дань уходящего лета. Люди боязливо шарахались и осеняли себя крестным знамением, то замечая тень, скользнувшую меж ветвей за спиной, то слыша, как скрипнула ветка над ухом, а то и вовсе обмирали от ужаса, чуя чужое присутствия. Холод полз у них по спинам, а руки сами тянулись к мечам. Только вот с кем воевать? Обернешься, и нет никого, только прохладный воздух колышется, трава примята, да будто смотрит из чащи кто. Страшно.
Эффлей орал на них что есть сил, рукам тоже волю давал, солдаты ведь люди подчиненные, несвободные. Однако сам в чащу не лез, все больше останавливал коня на лесной прогалине или опушке и ждал. Отряд его торопился укрыться от начальственных глаз за первыми же деревьями, а дальше люди останавливались, привалившись к толстым стволам, отдувались, отдыхая, да крестились, с испугом вглядываясь в лесной сумрак. Тот в ответ смотрел на них сотнями глаз из чащи и молчал.
Один раз альвы не утерпели и, завидя капитана в начальственной позе, восседающего на своем коне, не сговариваясь, обошли поляну с тылу и подкрались вплотную, остановившись почти у лошадиного крупа. Что двигало ими? Не желание отомстить, а скорее детская, мальчишеская шалость. Она прорвалась сквозь смуту дней, словно смех, серебряным колокольчиком.
Эффлей, не оборачиваясь, продолжал поучать солдат, раздавая приказы налево и направо, чтоб те лучше искали нелюдей. В то время как он проорал очередное указание, сзади раздался резкий свист и коня кто-то стегнул по крутому крупу. От неожиданности скакун встал на дыбы, а бравый командир кубарем скатился в мокрые кусты. В первый миг Эффлей чуть не спятил от страха, поднялся на четвереньки и завертелся вокруг, ища неприятеля и боясь подняться на ноги. Когда же он понял, что врагов рядом нет, и увидел лица своих солдат, а главное, услышал удаляющийся в чаще смех, он озверел. Ярости его не было предела. Солдат он с тех пор начал гонять и муштровать нещадно, но главное, написал Его Сиятельству герцогу Гоярскому срочное донесение о том, что в лесу, у Черных топей, обнаружены признаки немалого отряда альвов. Нелюди многочисленны и жестоки, а посему капитан просил сюзерена прислать к нему на подмогу из гарнизона еще один отряд. Свидетельств Эффлей, правда, предоставить не смог, как это обычно было принято, не было у него ни отрубленных голов, ни рук нелюдей. Не довелось ему не то что их достать, а даже издали увидеть неприятеля, но герцог неожиданно быстро смягчился и снизошел до милости, отправил в чащу еще один отряд. Так нечаянная выходка друзей ускорила дело, решив их судьбу.
