Александра Смирнова - Днем и Ночью
— Что вы хотите от меня? Вы и так все прекрасно знаете, недавно тетя Саша все пересказывала в очередной раз.
— Я хочу, — врач совладал кое-как со своим охрипшим голосом. — Я хочу с вами поговорить о другом, только о вас и ваших… проблемах, — Юлиан присаживается на маленький стульчик, кладет свой чемоданчик на парту. Дело происходит в компьютерном классе.
— У меня нет проблем. У меня никогда не было проблем! Это у окружающих проблемы из-за меня!! Убирайтесь! Убирайтесь немедленно! Лучше сразу пришлите тех бугаев за стеной, которые уже трясутся от страха, сжимая свои пистолеты! Хоть сняли с предохранителей, идиоты?! Пусть они выстрелят в меня! Сейчас же! Пусть они…!
Тут же врываются в комнату три здоровенных санитара в белых халатах, девочку прижимают к полу, в вену быстро вкалывается успокоительное, но…
Действует оно неадекватно, неожиданно, они подумали, что все дело в лекарстве…
Тело тринадцатилетней девочки в легкую раскидывает здоровенных санитаров по углам, кидается к окну под крики полицейских и пальбу в воздух, лбом проламывает стекло и правой рукой выдирает из цельного сплава стальной прут с заостренным концом в виде наконечника стрелы и спиралью посередине. Потом бешеный вихрь кидается на испуганных стражей порядка, кого-то разрывает в клочья, одно, первого, насквозь пронзенного прутом, уносит к стене, и прут от решетки глубоко застревает в ней. Пару мгновений человек еще трепыхается, как бабочка на игле, а потом умирает. Еще одному тело оторвало голову, и хлынувшая фонтаном кровь заливает чудовищное лицо, тело жадно глотает её…
— Вика!!! Остановись!!!
… Осознание пришло резко, так же как и выключилось.
— …а… Ви… ка… — хрипит тетя Саша, пронзенная, пригвожденная в стене длинными страшными когтями, обе руки на фалангу пальцев погрузились в её тело, в её живот, царапают её изнутри, заставляя плевать кровью. Тонкие слабые руки вцепились в покрытые серебристой шерстью запястья, глаза с укором смотрят на меня.
— Тетя Саша! Нет, нет, я же… как так… нет, нет, нет!
Когти исчезают в руках, шерсть втягивается в кожу, тело еле живой женщины мешком падает на пол; столько крови, фрагменты тел, внутренности… Крики на заднем плане, опять стрельба…
… И бледные губы еще шевелятся, не проклиная, а просто:
— Ты… е… вино… та… это… м… Вика.
Серые, как туман, глаза закрываются навсегда…
* * *Звонов в дверь, так поздно?
— Мам, я открою! — прокричал я, одел тапочки и вышел в железной двери. Чье-то тяжелое дыхание эхом отражалось от стен. Я повернул замок, спрашивая, кто там.
— Вика!
Боже, на что она была похожа… Всколоченные волосы, странного цвета, на концах начинающие светлеть до невообразимого белого цвета, порванная одежда, все в красных пятнах, кровавые коросты на руках и ногах, в прорехах одежды… Она скрючилась в углу напротив двери, дальше от лестницы, обхватила голову руками и плакала. Судорожные рыдания разрывали ей грудь.
— Вика, Вика, что случилось?! — я упал рядом с ней на колени. Она медленно подняла голову, я с вскриком отскочил назад.
Её глаза… Мне всегда нравились её глаза, цвета молочного шоколада. Что с ними случилось, господи?! Правый поменял цвет на темно-бардовый, и зрачок в нем был обозначен тремя нечеткими кругами, словно нарисованными волнистыми линиями. Левый глаз был золотого цвета, без радужки или зрачка вообще, и золотая тройная спираль раскручивалась из середины, выходя за пределы глазного яблока. Яркое золото продолжало обвивать тело — один луч ушел вверх, под волосы через висок, один спустился по крылу носа и пересек линию губ, последний луч спускался по скуле, сзади на шею.
По щекам катились темно-красные, почти черные слезы…
— Илья, помоги мне… пожалуйста…
Она протянула ко мне руки. Если я закричу, прибежит мама и… Я зажал себе рот руками, попытался взять себя в руки, как говорит отец. Я сглотнул, глубоко вздохнул и спросил, стараясь не отводить глаза, не бояться того, что вижу.
— Вика, скажи мне, что случилось.
— Я… — она посмотрела на свои дрожащие ладони. — Я их убила, Илья. Я их всех убила, и милицию, и врачей, и даже тетю Сашу… Илья, я их убила, понимаешь! Я не хотела, я не знаю, что со мной происходит! Илья, я превращаюсь в чудовище! Что ты молчишь?! Ты же боишься, я вижу! Тебе противно смотреть на меня!
Она стукнула кулаком о бетонный пол, и из-под её руки пошли трещины.
— Неправда! Я не боюсь тебя! Вика, я же сказал тебе, что мне плевать, какая ты на самом деле, я от этого не перестану тебя другом считать! Даже больше, чем другом! Я знаю, ты не причинишь мне вреда. Я в этом уверен. И знаешь, в таких глазах есть какая-то своя красота, мне лично больше нравится левый, а тебе?
Они кинулась ко мне, обняла и разрыдалась еще сильнее. Моя рубашка сразу окрасилась в темно-красный цвет. Я с облегчением увидел, что спираль сворачивается с её кожи и лучи уходят под зажмуренный глаз. Хорошо, все хорошо…
— Илья, кто там пришел?
Черт, мама!
— Вика, — я оторвал девочку от себя. — Успокойся, моя мама…
— Илья, — заорала она, выйдя из-за двери. — Немедленно отойди от неё!
Она схватила меня за руку и по полу оттащила от Виктории. Девочка нахмурилась, и теперь уже её оба глаза покраснели, зрачок выцвел, оставив лишь три круговые линии, прерывающиеся несколько раз.
— Мама! Мама, отпусти меня!
— Даже не смей, — сказа она Вике, пряча меня за спину. — Я знаю, что ты сделала, там, в приюте! Ты ненормальная, не приближайся к моему сыну!
Выбежал мой отец, ему хватило лишь взгляда на окровавленную одежду Вики, чтобы понять ситуацию совершенно неправильно.
Вика бросила на меня умаляющий взгляд, потом подпрыгнула, уцепилась руками за… потолок, и как паук, выбралась на лестничную площадку, одним прыжком покрыла все ступени, и только её и видели.
— Женя, звони в милицию, — сказала моя мама.
Я выглянула из окна, осторожно открыв раму, надеясь увидеть её. Она была здесь, балансировала на узком карнизе, сидя на самом краю.
— Илья, прости.
Она обернулась лицом ко мне, и я увидел, что её шоколадные глаза светятся в темноте, как серебряные. Её кожу словно покрыли призрачной краской, она не просто светилась матовым бледным светом, она была… как будто я видел её ауру! В свете полной луны, едва видневшейся за тучами, она была невероятно красива и опасна. Как охотник, как совершенный охотник.
— Вика! Слушай, извини мою маму…
— Она права, — Вика легко прошла по самому краешку, даже не шатаясь. Она присела рядом со мной, коснулась губами моей щеки, улыбнулась. — Илья, твоя мама права. Я действительно все то, что она тебе рассказала, сделала, и не важно, что я ничего этого не помню, не важно, что я не в себе была, это ничего не меняет. Я решила уйти.
