Дмитрий Видинеев - Предел. Дети палача
Тело Шанн становилось прозрачным. Теперь оно походило на стеклянный сосуд, наполненный грязной водой. Бьющий через дыры в небесном своде бледный свет растворял деревья, трава размывалась, уступая место каменистой заснеженной земле.
Шанн теряла силу. Огонь в ее глазах затухал, а Фарамор все сильнее и сильнее сжимал объятия. В отчаянии демонесса свою теряющую очертания голову к разодранному куполу и закричала. В этом последнем вопле было что-то человечное, наполненное болью и тоской.
Хет перестал метаться. Огонь затухал, и демон вновь превращался в куклу. Блэсс начал с трудом сознавать, что перед его глазами кружится снег, а по обе стороны высятся скалистые стены ущелья. Сад исчез, а Фарамор, стоя на черных, будто политых дегтем камнях, обнимал серую дымку.
— Букаш-ш-шка, — прошептала Шанн. Этот шепот и дымку подхватил ветер и унес вдаль ущелья.
Блэсса начало трясти. Он не отрывал взгляда от Фарамора, который стоял к нему спиной без движения. Руки юноши свисали вдоль тела. Он сутулился, словно тяжесть полученной им силы давила на плечи. Снег кружился рядом с его согбенной фигурой, оседал на куртке, терялся в серых волосах.
— Ты в порядке? — тихо спросил чернокнижник.
Фарамор дернулся и резко повернулся.
Блэсс непроизвольно сделал шаг назад. Посмотрев в глаза юноши, ему показалось, что он заглянул в колодец, в котором копошились пауки. Кожа Фарамора стала мертвенно серой, серые волосы обрамляли, будто окаменевшее лицо. Неожиданно его губы судорожно изогнулись в безжизненной, как у куклы Хета, улыбке. Он перевел немигающий взгляд с Блэсса на демона, затем снова на колдуна и весело произнес:
— Мы возвращаемся. Возвращаемся в мерзкую столицу, чтобы топтать поганых букашек!
Блэсс понял: Носитель Искры перешагнул черту, за которой больше нет возврата.
Глава 26
Два дня назад Невея произнесла то, что Севере очень не понравилось: «Он стал сильнее, намного сильнее и он приближается!» После этих слов послушница уже не могла сбросить с себя внутреннее напряжение, опасность начала ощущаться особо остро. В голове словно прозвучал сигнал, призывающий к предельной сосредоточенности. Дарния все чаще ловила себя на том, что рука то и дело непроизвольно ложится на рукоять меча.
Невея тоже не скрывала тревогу. Иногда она надолго задумывалась и тогда Севера читала на лице девочки беспокойство и страх, а в глазах пугающую глубину. Когда они слышали вечерами вой волков, на душе становилось легче. Осознание того, что там, в заснеженной ветреной темноте скрывается не только зло, но и их свирепые серые стражи, даровало временное спокойствие.
Хуже всего для Северы было незнание, неопределенность. Как противостоять Фарамору, когда они столкнутся с ним лицом к лицу? Не совершают ли самоубийство своим стремлением погасить Темную Искру? Да, Севера полагалась на странные возможности девочки, и изо всех сил изгоняла из сознания сомнения, но неопределенность, отсутствие четкого плана не давали покоя.
Невея с горечью понимала, что мир все больше становится похож на тот, который она видела ночью в монастыре. Мир не просто менялся — он умирал. Вчера они прошли мимо людей идущих в город. Их было несколько десятков и у всех обреченность на лицах. Они несли тюки с добром, устало передвигая ноги. В их деревне передох весь скот, посевы померзли. Люди бежали от голодной смерти в город, где их ничего хорошего тоже не ждало. Тем же вечером Невея и Севера видели вдалеке горящие фермы в облаках черного дыма. А сколько еще всего горело и умирало по всей стране? Воздух повсюду пах уже не только гнилью, но и гарью, а снег больше не был белым — он имел серый оттенок и походил на пепел. Невея боялась встречи с тем, в кого превратила Темная Искра Фарамора, но и ждала ее. Глядя на умирающий мир, в девочке все сильнее крепло желание остановить творившееся вокруг безумие. Невея не ведала, каким образом, и она видела, что это тревожит и Северу, но чувствовала: в определенный момент все станет ясно, как тогда в постоялом дворе, когда в ней пробудился порыв, действие и сила, которые уничтожили чудовищную старуху.
Тяжелые снеговые тучи ползли по небу — мрачные, как и лес, по которому шли Невея и Севера. Деревья с потемневшей листвой трещали под порывами ветра. Взрыхленная колесами телег и копытами лошадей, местами заснеженная дорога уходила вдаль, в просвет предполагающий границу леса.
Время близилось к полудню и девочка с дарнией решили дойти до опушки и сделать привал. Несмотря на усталость, они ускорили шаг и скоро лес закончился. То, что предстало перед их взором, заставило позабыть об отдыхе.
На каменистом, с островками чахлой травы и снежных наносов поле, друг против друга выстроились два отряда. Около сотни солдат, среди которых половина на лошадях, против нежити и нечисти, коих было не менее двух сотен. За отрядом людей стояло несколько фургонов. Кони нервно топтались и фыркали. Блестели шлемы, пластины на доспехах, лезвия мечей и наконечники копий. Вдалеке виднелась деревушка, от которой поднимались клубы черного дыма.
Ворхи хрипели, скалили пасти, рвали землю когтями в предвкушении схватки. Мертвецы раскачивались из стороны в сторону, сжимая покрытыми трупными язвами руками мечи, булавы и дубины. В разлагающихся телах нежити чувствовалось напряжение, в глазницах горели тусклые желтые огни. Неподалеку от отряда тварей стояли четыре фигуры в плащах, из них одна маленькая, ростом с ребенка.
Тангара Орис понимала: схватка будет непростой. Сотня хорошо обученных солдат вполне могла справиться с вдвое превосходящими по численности, но безмозглыми тварями. И даже свирепость мертвецов и ярость ворхов могли не спасти положение. Но колдунья не сомневалась в исходе боя, ведь на этот раз, хоть и с некоторым сожалением, она собиралась применить свою силу. Тангара пользовалась ей в исключительных случаях, потому, как применение колдовских способностей делало ее слабой и на восполнение сил уходили часы, а то и дни. Тангара не желала этой схватки, но выхода не было, а раз так, то она покажет свою мощь.
Командир отряда Мархат Верес, сощурив серые глаза, с презрением смотрел на мерзких тварей, само присутствие которых на земле кощунственно и отвратно. Верховный жрец храма Трех Богов Горхал благословил его на уничтожение колдунов и той погани, которой они повелевают и Мархат вот уже три недели продвигался со своим отрядом по стране истребляя богомерзких тварей, а, если повезет, и некромантов. Да, его солдат стало вдвое меньше после многочисленных схваток, но никто в отряде не роптал. Воины надеялись, что такие же отряды продвигаются по их родным краям, уничтожая погань.
