Сергей Юрьев - Хрустальная колыбель
Когда Герант произнёс последние слова, Хуборгу показалось, что тьма вокруг сгустилась, а живые звуки ночи замерли. Эрлох-Воитель, Эрлох Незваный — пришелец из ниоткуда, герой и палач, умевший быть жестоким и справедливым, мудрым и безрассудным… Воин-легенда, покоривший когда-то лесных варваров, ни разу не обнажив меча, властитель полумира, сокрушивший своих врагов в семнадцати битвах. В каждой из сохранившихся летописей ему уделялись многие страницы, но нигде не было написано одно и то же. Лирники сложили о нём бесчисленное множество песен, но даже те из них, кто восхвалял его доблесть, не могли утаить леденящего душу ужаса. Того самого ужаса, который он внушал и тем, кто поднимался с оружием против него, и тем, кто служил ему, и тем, кто старался остаться в стороне…
— Этот замок не был построен человеческими руками. — Как только Герант вновь заговорил, ночь вновь ожила. — За каждую каменную глыбу, явившуюся из Небытия, Эрлох принёс в жертву сотни пленников, и пока замок не будет разрушен, их души не найдут упокоения. До того, как здесь появился Эд Халлак, варвары старались не приближаться к этим стенам. Их волхвы знали: стоит замку вновь стать обитаемым, начнёт воскресать древнее Зло, затаившееся здесь. То самое Зло, которое вновь может погрузить мир в пучину разрушения, обратить его в первозданный Хаос, не тронутый волей Творца. Подумай теперь, эллор Орвин, хочешь ли ты стать лордом Холм-Эста…
Герант не успел договорить, как со стороны ложбины донёсся треск ломаемых веток и топот бегущего человека.
— Кто здесь?! — Эллор выхватил из ножен меч и прикрыл собой Служителя.
— Да я это! Я… — Из темноты возник Ойван, которого можно было распознать только по белой рубахе, поймавшей отсвет ополовиненной луны. — С той стороны толпа идёт. С факелами. Сотня или две, если не больше. Что делать будем?
— Может, уйдём от греха, — предложил эллор, повернувшись лицом к Служителю. — Кто их знает, что у них на уме.
— Кто они такие и что у них на уме — не так уж важно, — неторопливо сказал Герант. — Посох молчит, значит, нечисти там нет.
— И люди бывают пострашнее нечисти, — рассудительно заметил Ойван и беспокойно оглянулся назад, откуда уже начали доноситься голоса, похожие на крики загонщиков.
— Мы сюда не затем шли, чтобы прятаться от первых встречных. — Герант поднялся с пенька и неторопливо пошёл к костру, который едва теплился на дне ложбинки.
Пров уже поднялся и, пристроившись на корточках у огня, торопливо жевал пресную лепёшку, желая, видимо, подкрепиться, пока не началось. Юм продолжал сидеть, не меняя позы. Он, почти не мигая, наблюдал за тем, как после каждого дуновения ветерка угли вспыхивают красным сиянием, а потом снова угасают. Герант подбросил в костёр охапку хвороста, чтобы показать загонщикам (или кто они там), что никто от них прятаться не собирается. Юм слегка отшатнулся от разгоревшегося пламени, но взгляд его оставался безучастным ко всему, что происходит вокруг.
И вдруг оттуда, где только что секретничали Герант и Орвин, послышалось конское ржание. Служитель оглянулся на коней, привязанных к поваленному стволу в двух дюжинах локтей от костра, — все они были на месте.
— Грум! — вдруг крикнул Юм, теперь он стоял спиной к костру и, задрав подбородок, напряжённо всматривался в темноту. — Там Грум, — сказал он Геранту и вдруг сорвался с места. Через мгновение Юм исчез в кленовых зарослях, и было слышно, как он продирается сквозь чащу.
— Эй! Кто такие? — К костру уже приближались несколько бородатых землепашцев, вооружённых кто рогатиной, кто — грубо откованным тесаком. Впереди шёл крепкий старик с настоящей боевой секирой, которой, судя по хватке, он умел не только дрова рубить. — Ого, да никак сам благородный эллор Хуборг к нам пожаловал. — Обладатель секиры, который, судя по всему, был старостой, слегка поклонился Орвину, и тот убрал ладонь с рукояти меча. — А это кто же с вами? Никак Служитель! Давненько, давненько у нас тут Служителей не бывало. Забыли уж, что такое благословение, оберегов от порчи никто не делает, плуги и топоры не освящает…
Краем глаза Герант заметил, что Прова уже нет возле костра, причём исчез он явно ещё до того, как явилась ватага землепашцев, неведомо зачем вышедшая на ночную прогулку.
— Рад видеть тебя, уважаемый Ваган, — отозвался Орвин. — Зачем шастаешь по ночам, словно бродяга? Сон дурной приснился?
— Ага! — Староста кивнул так, что по его седой бороде прокатилась волна. — Дурной, только не сон и не приснился. Тут, как стемнело, дозорные наши конягу заметили. Странный коняга. Вокруг селища обскакал, будто место пометил, и дальше помчался. Мы подумали, уж не оборотень ли… Вот и решили прихлопнуть, пока снова не расплодились.
— Оборотни не плодятся, — заметил Герант. — Им плодиться нечем.
— А ну, кланяйся, червь земляной! — прикрикнул на старосту Орвин. — Большой человек перед тобой. Из Храма Первый Святитель…
— Был бы я червём, благородный эллор, я б замаялся, соображая, в каком месте сгибаться, чтобы кланяться, — пробурчал Ваган, но тут же с достоинством поклонился, а некоторые из землепашцев торопливо бухнулись на колени.
Герант уже открыл рот, чтобы сказать, мол, перед Творцом все люди одинаковы, и большие, и маленькие, но вновь послышалось конское ржание, крики и звон металла. Молодой лорд наверняка нашёл коня и угодил в потасовку. Оставив публику в самый разгар поклонения, Святитель, в одной руке сжимая посох, другой подобрал рясу и с завидной быстротой помчался по следам Юма, благо — тот проделал в зарослях изрядную прореху. Позади раздавался многоногий топот — Орвин и землепашцы, удивлённые неожиданной выходкой Святителя, бежали следом, а впереди на фоне лунного неба обнаружился конский силуэт и сам Бранборг-младший, размахивающий тесаком. Несколько вооружённых землепашцев, не смея к нему приблизиться, обступили его с трёх сторон, а один из них, видимо, бывший обладатель теска, корчился и хрипел, лёжа на боку, прижимая к животу ладони.
Когда до места схватки оставалось всего несколько локтей, Орвин обогнал Святителя и закричал так, что у коня подкосились задние ноги:
— С ума сбрендили?! А?! Не видите, на коне сбруя серебром прошита?! — На самом деле в темноте невозможно было разглядеть, чем прошита конская сбруя, но землепашцы, опуская оружие, начали расступаться. Юм тоже бросил тесак на землю и тут же, запустив пальцы во вьющуюся гриву, прижался щекой к конской морде. Это действительно был Грум, которого Герант помнил ещё жеребёнком…
В честь нежданных гостей печь топили так, будто на улице стоял трескучий мороз. Какой-то малец подбрасывал в топку сухие дубовые полешки всякий раз, когда ослабевало гудение в трубе. Эллор Орвин, раздевшись до нательного белья, сидел на лавке, потягивая из большой глиняной кружки кислый варварский напиток, называемый квасом. Юм, которого нежданная встреча с Грумом отвлекла от горьких и сладких воспоминаний, пристроился на плетёном тряпичном коврике — на полу не так чувствовался жар, заполнивший тесную комнату. Ойван спал в пристрое на сеновале — его сморило сразу же, как только он почувствовал, что не надо быть всё время настороже. Пров так и пропал, растворившись в ночи, но почему-то Герант был уверен, что они увидятся, и очень скоро. Его самого постоянно тянуло выйти на порог глотнуть прохладного ночного воздуха, но нельзя было пропустить ни слова из рассказа старосты Вагана, который воспринял появление Святителя здесь, за сотни лиг от Храма, как самый добрый знак со дня основания селища.
