Наталья Ломаченкова - Феникс. Песнь Первая
Всадник отпрянул, поражённый неистовостью сражения, коротко рыкнул, призывая к себе лошадь. Он уже сыт на сегодня. Продолжать безрассудный поединок, который пугающе затягивался и грозился стать последним в его существовании, он не собирался. Потом он снова найдёт эту деревню, когда здесь уже не будет дерзкой Поющей с опасным взглядом, против которого отступил даже он.
Но мелодия решила иначе.
Конь, возникший перед ним, внезапно захрипел и тяжело упал на бок. Аваир смятённо взглянул на тонкую стрелу с белым оперением, которая ещё дрожала после полёта, и яростным взглядом окинул деревню, отыскивая глазами неизвестного стрелка.
Никогда не забывай о противнике — учил меня Первый Страж.
Песня бросила найру вперёд, одним безупречно точным выпадом пронзая сердце нежити. Если оно, конечно, у него есть. Всадник вздрогнул, словно от волны холода; меч выпал у него из руки, осыпавшись на землю горстью пепла. Миг — и я пропела мелодию Освобождения — такую короткую, такую простую. И души белым туманом рассеялись по миру, напоследок скользнув по моей щеке, словно мягкое лебяжье перо. Аваир исчез навеки.
Один-ноль.
Я огляделась, встряхивая найру. Сумятица поединка закружила, заставив отрешиться от всего окружающего мира. И только теперь я поняла, что бой ещё продолжается.
Никогда не забывай о противнике…
— Ветар!!!
Другой аваир склонился над мужчиной, прижимая его к земле. Меч бессильно лежал в нескольких саженях от его руки, придавленной тяжёлым коленом. В сознании закололо, я почти вслепую от бьющей боли бросилась вперёд, понимая, что никак, ну совсем не успеваю…
Короткий свист — и Всадник безмолвно оседает на спину, знакомо растворяясь белым маревом. Глубоко вонзившись в землю, трепещет оперением белая стрела.
Несколько секунд Ветар и я с изумлением и облегчением смотрели на неё, потом принц медленно повернулся к Ильназару. Но эльф уже не глядел в нашу сторону — искусный стрелок занял удобную позицию на крыше, и его стрелы слетали с тетивы одна за другой, куда-то в противоположный конец улицы, сея смерть и хаос среди Всадников.
Ветар поднялся на ноги, легко подхватил меч с земли, взмахнул им, словно проверяя, слушается ли его рука, и развернулся к очередному противнику.
"Всё в порядке, Аль."
Я киваю. Сейчас надо вновь сконцентрироваться на сражении. Времени на разговоры будет достаточно. Потом. А сейчас гибнут люди.
Мрак обрушивается сзади, но песня, не смолкающая ни на секунду, уже предупредила меня. И я выжидаю до последней секунды, пока чёрный меч не взлетает над моей головой в гибельном зигзаге. И с резким молниеносным разворотом коротким ударом вонзаю найру в складки ночного плаща. И вновь туман на миг заволакивает зрение.
Какой счёт? Кто ведёт в Игре?..
— Их слишком много! — звенящий от напряжения крик Ильназара достигает моего сознания. Вздрогнув, вырываюсь из затягивающего транса битвы и в несколько секунд оказываюсь рядом с лучником-эльфом. Даже не посмотрев на меня, сааль-ри отслеживает взглядом одну за другой фигуры всадников. Но дым от горящих домов рваной пеленой накрывает улицы, крики несутся отовсюду — мешая видеть, сбивая с верного прицела.
— Слушай песню, — мой голос почти еле слышен, горло разрывается от едкой гари. — Слушай мелодию, она направит. Позволь ей вести тебя!
Короткий кивок, как согласие. Но у нас нет времени на подготовку. Жизни слишком многих поставлены на кон. Каждая секунда промедления — ещё одна погибшая душа. Которая не достигнет даже Астрала.
— Там их вожак, — рука Ветара, невесть когда возникшего рядом, указывает куда-то в самую гущу серо-чёрного дымного одеяла. — Нам не уничтожить всех… Но хотя бы его.
Я бросаю всего один короткий взгляд на них, так неожиданно ставших мне ближе всех не по крови, а по душе, и принимаю решение.
— Мне нужна ваша помощь!
Ильназар и Ветар даже не вздрагивают и не реагируют на мой призыв. Потому что в этот миг, когда песня и Гармония объединяют нас в одно целое, они и так знают мой следующий шаг и намерение. И знают, что я звала не их. Они и так всегда со мной.
Я обращалась к душам.
Облако тумана всколыхнулось, окутывая нас невесомым щитом, и я раскрылась им, позволяя увидеть, разрешая прочесть в своём сознании всё, что они пожелают. И нежным трепетом пера отразился в огне моей сущности отклик их согласия.
В тот же миг облако растаяло, чтобы собраться воедино на дымных улицах. И плотной, не пропускающей мрака грозной лавиной медленно и неукротимо обрушиться на не успевших отступить аваиров. Ослепляя их своим светом, заглушая все звуки, лишая координации.
Совсем на немного. Лишь давая нам время соскользнуть с крыши и летящим шагом приблизиться к вожаку Всадников.
И бледная пелена рассеялась, выпуская нежить.
Трое. Спиной к спине. И песня пронизывает нас, опоясывает непроницаемой защитой. Я уверена, что если захочу, — смогу увидеть объединяющие нас узы. И они будут прочнее, гораздо прочнее тех, от которых я когда-то отказалась. Потому что мы — Триумвират.
И я просто знаю, не пытаясь понять, откуда, что эта битва будет выйграна. Даже стой перед нами вся нежить Пустоши.
Всадники смыкают вокруг кольцо. Впереди — в обманчиво неторопливом движении — встаёт на дыбы чёрный, как смоль, конь вожака. Семь мечей против трёх. Красные глаза ищут в моём взгляде проблески неизбежности, искры страха.
Я улыбаюсь.
И на лице аваира проступает неуверенность. В том, что всего трое ничтожных людишек осмеливаются бросить ему вызов. В том, что души встали на их сторону. В том, что уже половина его своры никогда не сядет на коней. В том, что девчонка, стоящая прямо перед ним, упорно не опускает глаз, и в её взгляде вожаку видится неумолимость смерти.
С его губ срывается тихое шипение.
И аваиры синхронно разворачивают коней, понукая их рыком и поводьями, и устремляются прочь за своим вожаком. Сила, обретшая плоть, наполняет их нестерпимым ужасом, гонит их дальше, как можно дальше от этой злосчастной деревни. И сила не даёт им уйти, обрушиваясь волной, подминая под себя, сметая, словно листья под порывом зимнего ветра.
И против неё нет спасения, ибо это души, жаждущие свободы и отмщения, получили желаемое. Ибо это сама Гармония ведёт их, и Триумвират всего лишь судьи.
И приговором неизбежности и судьбы бьют всего два слова:
— Смерть нежити!
А потом белоснежный туман растворяется, обнажая пустой лес, и в его тихом шелесте слышится облегчение и благодарность. Всего на неуловимую секунду что-то светлое проносится через нас, всё ещё стоящих рядом, оставляя след весенней свежести и нежной ласки.
