Анастасия Анфимова - Последний подарок богини
— Посмотри, что с ней, — пробурчал охранник, пряча глаза.
Держа в руках бинт, Гернос мельком взглянул на него.
— Сейчас закончу и займусь ей.
— Брось эту падаль сейчас же! — повысил голос укр.
— Мне осталось только наложить повязку, — попытался урезонить его евнух.
— Потом наложишь! — Акулий Зуб шагнул к лежанке, но остановился, почувствовав у своего бока острие меча.
— Ты бы на «гиен» так кричал, — вкрадчиво проговорил Александр. — Когда они ваших девушек уродовали.
Гнев исказил чёрную физиономию, превращая её в маску злобного божества.
— Даже не пытайся, — чуть покачал головой юноша. — Я успею пробить твою печень. Тогда даже мой названный брат не сможет тебя спасти.
— Пусть он поторопится, — скрипнул зубами охранник. — И убери свою железяку!
Одним движением юноша отправил меч в ножны.
— Тебе придётся потесниться, — проговорил лекарь, завязывая кончики бинта. — Я должен помочь другой девушке.
— Если нужно, я могу встать, — предложила раненая. — Мне лучше.
— Нет, — с мягкой улыбкой возразил Гернос. — Испортишь всю мою работу. Просто прижмись к стенке.
Вдвоём с Синицей они помогли ей отодвинуться. Затем, отойдя в сторону, лекарь предложил охраннику положить на лежанку бесчувственное тело.
На секунду замерев, тот сверкнул на Алекса бешеным взглядом и вышел, грозно сопя.
Юноша перевёл взгляд на новую пациентку и едва не присвистнул. Но удивила его не красота и соблазнительность обнажённой натуры, а щедро разбросанные по телу синяки. Вся правая сторона лица оказалась в крови, сочащейся из раны возле самого уха. «Чуть в сторону — и сонная артерия», — подумал он, качая головой.
Евнух вымыл руки, тщательно их вытер и склонился над девушкой. Та вздрогнула, открыв глаза.
— Тихо, Жаворонок, — быстро зашептала рабыня. — Это лекарь. Он тебе поможет.
Избитая проститутка попыталась что-то сказать разбитым ртом.
— Сейчас будет легче, успокоил Гернос. Он заставил её прополоскать рот, выплёвывая кровь и кусочки зуба. Напоил вином с порошками. После чего стал смывать кровь тёплой кипячёной водой.
— Этот Гилл, что всех женщин так… любит? — морщась, поинтересовался Александр.
Рабыня промолчала, сурово поджав губы.
От тяжёлого застоялого воздуха, наполненного гарью, запахом крови, спирта и уксуса, першило в горле. По всему телу выступил пот, сбегая ручьём между лопаток.
Юноша откинул полог, чтобы впустить в комнатку немного свежего воздуха. Но охранник тут же задвинул его обратно.
— Ты чего? — возмутился Алекс. — Здесь дышать нечем!
— Задницей дыши! — оскалился здоровяк.
— Ну, хоть чуть-чуть? — попросил парень.
— Нельзя! — сурово сдвинул брови укр. — Вдруг кто-нибудь свет заметит и припрётся?
В душе понимая справедливость слов Акульего Зуба, Александр выругался по-русски и подошёл к Синице, собиравшей с пола грязные тряпки.
— И часто у вас такое?
Рабыня подняла на него испуганные глаза.
— Да ты не бойся, — он присел рядом. — Я никому не скажу.
Поколебавшись, женщина кивнула.
— Почти каждый месяц. Приходят, пьют, бьют девушек. И не платят ни гроша.
Она всхлипнула и вытерла выступившие слёзы тыльной стороной ладони.
— Изверги, хуже халибских пиратов! А этот вообще сумасшедший!
Рабыня испугалась, что сболтнула лишнее, и испуганно ойкнула.
— Я же обещал, что никому ничего не скажу, — напомнил молодой человек и вновь поинтересовался. — Этот горбун со всеми своими девушками так обходится?
— Да, — прошептала женщина. — Он любит бить по лицу или в живот попинать. Иногда душит, пока не начнёшь задыхаться.
Похоже, глава местной «крыши» не просто отморозок, а окончательный садист.
— Неужели мерзавцу это сойдёт с рук? — поразился Александр. — Есть же в городе какая-то власть?!
— Его отец Лион — советник, герой. В молодости подвиг совершил. Взял на абордаж флагманский корабль ольвийской эскадры, — наставительно проговорила Синица. — У него большие связи в Совете Ста. А кто заступится за рабыню?
— У великих отцов часто вырастают отвратительные детки, — философски заметил юноша и нахмурился. — Но твоя хозяйка должна хотя бы потребовать компенсацию за порчу имущества.
Собеседница посмотрела на него с жалостью, как на тяжело больного.
Александр смущённо крякнул, понимая, что погорячился, сморозив глупость.
Пока они с Синицей разговаривали, Гернос аккуратно зашивал рану на скуле Жаворонка. Девушка скулила от боли, из глаз текли слёзы, пальцы, которыми она вцепилась в край лежанки, побелели. Вдруг она, резко выдохнув, затихла.
— Прощай, Далная, — донёсся из коридора знакомый голос. — Пусть боги пошлют тебе благоденствие и богатых клиентов.
— Вам тоже удачи и всех благ, господин Гилл, — бесстрастным голосом прощалась с незваными гостями хозяйка публичного дома.
— Ребята пусть ещё порезвятся. Ты уж прости, но я остаться не могу, — продолжал глумиться вожак «гиен». — Дал клятву отцу всегда ночевать дома. Родителей надо почитать.
— Любая клятва священна, — тем же тоном ответила женщина. — Да пошлют вашему отцу боги долгих лет жизни.
Едва закрылась входная дверь, разъярённая Далная ворвалась в их комнатку. Но на миг смешалась, видя, что евнух аккуратно бинтует голову её рабыне.
— Такую удачу ты мне напророчил, чужак? — горько усмехнулась хозяйка борделя. На её белой шее ярко выделялись синяки от пальцев.
— Конечно, — спокойно глядя ей в глаза, кивнул Алекс. — Разве каждый визит «гиен» в твоё заведение не заканчивается чем-то подобным?
— Ну, не совсем так, — женщина поправила пряжку хитона.
— А сегодня здесь случайно оказался один из лучших лекарей Нидоса, — продолжил юноша. — Который с радостью поможет тебе и твоим рабыням. Перевяжет раны, наложит целебную мазь на синяки, даст лекарства.
— Ей уже никто не поможет! — вскричала Далная, ткнув пальцем в Жаворонка. — Мне придётся покупать новую рабыню. А это возьмут только в портовый бордель!
Привлечённый криком хозяйки, в дверь заглянул Акулий Зуб, окинув всех тяжёлым взглядом.
— Вот увидишь, что шрам будет совсем незаметным, — стал уверять её Александр. — И его легко можно спрятать под причёской.
— Сюда ходят богатые люди! — кипя праведным гневом, бушевала женщина. — Хочешь, чтобы я опозорилась, подсунув им порченый товар! Да и что ты понимаешь в причёсках!
— Кое-что понимаю! — юноша подобрал с пола кусочек обсидиана и несколькими штрихами нацарапал на штукатурке овал лица.
