Вера Чиркова - Потери и находки
Инквар отлично знал, каким шумом и разбирательствами закончится его попытка выбить из хитроватого трактирщика хоть одну монетку. Все постояльцы и слуги, вплоть до последнего поваренка, окажутся в курсе его претензий и деталей произошедшего.
— Подождите, — попытался остановить Инквара мрачный незнакомец. — Мы можем сговориться!
— Да? — саркастично фыркнул искусник. — О чем можно договариваться с людьми, у которых нет имени? Вы ведь до сих пор не представились.
— Я Юбельд Шмиле, по матери троюродный племянник барона Корди, — высокомерно объявил молодчик и вдруг громко рыгнул.
Всех присутствующих окатило густым запахом винного перегара, и Инквар невольно брезгливо поджал губы. Он почти не пил спиртного и совершенно не переносил людей, с утра пораньше наливающихся вином под предлогом облегчения вечернего перепоя.
— Я его старший брат по отцу, Сиберн Шмиле, — сухо процедил роскошно одетый незнакомец и указал на сурового мужчину. — А это наш управляющий, Тенкос Ферд.
«Ни грана не похож он на управляющего, скорее на командира баронских телохранителей или даже дознавателей», — отметил про себя Инк. И вообще что-то слишком много людей барона Корди мотается по всем дорогам, неплохо бы выяснить, кого или что они ищут, но это позже. Сейчас нужно во что бы то ни стало дожать племянника, воображающего себя самым влиятельным человеком на сотню лиг вокруг.
— О, барон Корди! — ответив вежливым кивком, одобрительно произнес искусник и не моргнув глазом уверенно солгал: — Мне случалось иметь дело с его помощниками. Например, с господином Теренцем, у него сокрушительная логика и абсолютная память на даты!
Это были факты, которые знали почти все, кому пришлось столкнуться с главным судьей барона Корди, Лойком Теренцем, но проверить слова Инквара было абсолютно невозможно. Просто не было человека, кроме самого барона, который решился бы расспрашивать вечно занятого, а потому сердитого и невыносимо желчного судью.
— Думаю, — окинув притихших собеседников оценивающим взглядом, постановил Инквар, — если мы не сумеем договориться, то вполне сможем попросить Лойка рассудить нас.
— Не будем утруждать почтенного господина главного судью, — бросив предупреждающий взгляд на порывавшегося высказаться Юбельда, твердо произнес мнимый управляющий. — У него и так дел хватает. Сколько вы хотите в знак примирения?
— Я человек не очень богатый, — гордо задрал вверх голову Инквар, — но денег за оскорбление не беру! Пусть господин Юбельд принесет извинения в письменном виде и мне, и рабыне.
— Ничего я писать не буду! — как укушенный взвился троюродный племянник, и искусник, равнодушно пожав плечами, молча шагнул к карете.
— Я напишу, — бросив в брата яростный взгляд, заторопился старший Шмиле. — Этого будет достаточно?
— Вполне, — помедлив, буркнул Инквар и мстительно добавил: — Но оба ваши спутника приложат свой палец или печатку.
— Хорошо, — с ненавистью процедил тот, принимая у Ферда листок дорогой бумаги и магическое стило. — Но и вы пообещайте никому не рассказывать об этом маленьком недоразумении!
— Ничего себе маленькое! — преувеличенно громко возмутился искусник. — Но так и быть, рассказывать не буду. Только поспешите, меня ждут важные дела.
ГЛАВА 22
Глядя вслед торопливо уходящим господам, Инквар и мгновения не сомневался, что приобрел непримиримых врагов, но точно знал и другое: ни один из них не рискнет поднять на него руку, пока цел небольшой клочок бумаги с тремя печатями. Но о его сохранности Инквар собирался чуть позже позаботиться отдельно, сейчас же его волновал совсем другой вопрос.
— Ну, — усаживаясь в карету и делая Дайгу понятный лишь им знак, строго поинтересовался искусник у своей подопечной, — и чем же таким ты его шарахнула?
— Не знаю, — помолчав, процедила Лил.
— Все ты знаешь, — немедленно откликнулся кучер, полирующий невесть откуда взятой тряпкой приоткрытую дверцу. — Просто считаешь себя умнее других. Хотя непонятно, на каком основании.
Горбунья прищурила глаза, в которых не осталось и следа недавних рыданий, и плотно сжала губы, ясно давая понять, что не собирается отвечать на подобные колкие выпады.
— Хотя пока ты не знаешь очень простой вещи, — тяжело вздохнув, подхватил нелегкую ношу просвещения упрямицы Инквар. — Клятва, которой мы связаны, дает мне возможность легко заставить тебя вести себя тихо, скромно и не проявлять никаких инициатив. Просто прикажу — и все.
— И тогда меня будут лапать все пьяницы и развратники во всех харчевнях, — не выдержав, с ненавистью процедила горбунья.
Ленс мрачно засопел, придвинулся к сестре поближе, успокаивающе погладил ее руку, накрепко вцепившуюся в складки юбки.
Искусник с досадой поморщился и подавил огорченный вздох. Эта вредная девчонка словно нарочно безжалостно ломала доверие и понимание, едва успевшее возникнуть у них с Ленсом.
— Не будут, — сердито пообещал Дайг, упорно натирая дверку, на которой уже не было ни единой пылинки. — Если ты прежде, чем куда-нибудь лезть или чем-нибудь швыряться, немного подумаешь, а лучше посоветуешься с теми, кто бросил все свои дела и, рискуя жизнью, везет вас к матери.
— Только нас забыли спросить, — сгоряча огрызнулась Лил и сразу смолкла, еще крепче сжав губы.
— Стало быть… — медленно пробормотал Инквар, пытаясь посмотреть на прошедшие события с новой точки зрения, — к матери ты не хочешь? Выходит, отец увез вас к кузнецу без ее ведома? Тогда самое время рассказать нам, какие неприятности могут ждать вас в родном доме. А мы будем думать, нужно ли вообще туда ехать. Тем более толпой.
О том, что думать будут не только они с Дайгом, а еще Кержан, настоятельница монастыря и, возможно, какие-то другие, пока неизвестные ему люди, искусник уже догадался, но не собирался объяснять этого горбунье.
— Мама хорошая, — насупился Ленс, покосился на сестру и тяжело вздохнул. — Но жить там нам нельзя. Лил…
— Помолчи! — яростно сверкнула на него глазами горбунья. — Ты не понимаешь, с кем разговариваешь!
— Это ты до сих пор ничего не поняла, — с сожалением вздохнул Дайг. — Но я могу сказать откровенно. Нам все равно, чем таким могла обидеть вас родная мать, но если вы не хотите ехать к ней, мы отвезем вас в другое место. Главное, чтобы там было безопасно. И не делай злобную рожицу, ты ведь уже сообразила, мы делаем это вовсе не ради выгоды, а в память о человеке, отдавшем за вашу свободу жизнь. Ну а клятва… Моя бы воля, я бы тебя вообще сонным зельем опоил и вез в багаже, так намного спокойнее и безопаснее!
