Стивен Эриксон - Полуночный Прилив
Знаки покрыли черный камень серебристой решеткой, и в неровной поверхности под знаками он угадал намек на фигуру. Множество конечностей, плоская и маленькая голова, узкий лоб, массивные надбровья, единственная глазница. Широкий рот сомкнут и похож на гребень — окружен щупальцами, кончающимися острыми, тонкими клыками. Да, шесть суставчатых рук, две или четыре ноги, смутно различимых в неровностях камня.
Знаки покрывали фигуру, словно саван — Брюс подозревал, что они составили нечто вроде тюрьмы, барьера, мешавшего твари вырваться.
Серебро, казалось, течет по извивам знаков.
Брюс обошел дольмен и увидел на каждой грани сонм кошмарных демонических зверей, ни один не был похож на другого. Еще миг — и он пошел к следующему монолиту. Нашел еще знаки и барельефы.
Четвертый дольмен был иным. С одной из сторон были соскоблены все знаки, серебро угасло, а там, где могла быть фигура, глаз нечетко различал углубление, след тяжелой, громоздкой твари со щупальцами вместо ног.
Молчаливое отсутствие леденило кровь. Что-то вырвалось, и Брюс не думал, что оно — бог.
«Маэл, где ты? Это твои слуги?
Или трофеи?»
Он уставился на углубление. Вокруг ощущалось другое, большее отсутствие. Душа прошептала… «запустение» . Маэл ушел. Этот мир оставлен слепым, темным течениям и стадам мусорных груд.
— Пришел за следующим?
Брюс рывком развернулся. В десяти шагах стояла закованная в латы фигура. Черное, покрытое патиной железо, зеленая медянка на местах заклепок. Широкий шлем закрывал лицо до подбородка; забрало выступало острым углом, узкие глазные прорези завешивались частой кольчужной решеткой, спускавшейся по шлему на шею и плечи. Сочленения на руках и ногах облюбовали морские уточки; развевались по течению прилепившиеся к доспехам яркие водоросли. Руки в боевых перчатках, покрытых слоями серебряных пластин, сжимали двуручный меч с лезвием шириной в ладонь Брюса. Затупленный конец меча покоился на дне. Финед увидел, что из-под перчаток сочится кровь.
Летериец вытянул собственный меч. Течения внезапно ударили по телу, словно то, что хранило его от ярости подводного мира, вдруг исчезло. Лезвие меча дергалось и колыхалось в руках в такт движению потоков воды. Чтобы встретить тяжелый меч незнакомца, ему нужна скорость. Он выберет тактику ухода от прямого столкновения. Летерийская сталь не сломается при скрещении мечей, но рука может треснуть.
Увы, сейчас его били и ломали течения, вырывали меч. Он не надеялся победить эту тварь.
Воин говорил на неведомом Брюсу языке, но он как-то понял смысл.
— Пришел за следующим? Я здесь не для того, чтобы освобождать демонов из волшебных клеток…
Привидение сделало шаг. — Демонов? Здесь нет демонов. Только боги. Забытые боги. Ты считаешь тюрьмой сплетение слов?
— Я не знаю, что считать. Я не знаю этих слов…
— Сила есть вспоминание. Сила есть призыв — бог умирает, когда лишается имени. Поэтому Маэл и предложил им этот дар, это убежище. Боги гибнут без своих имен. Совершенное здесь преступление безмерно. Стирание имени, связывание новым именем, создание раба. Безмерно, смертный. В ответ был создан я, страж тем, кто остался. Это моя задача. — Воин сделал еще один шаг. Поднял меч.
Некоторые воители умеют наносить незримые раны еще до начала схватки. Эти раны как тень, как обещание уязвимости. Они тянут кровь, ослабляют волю. Брюс уже встречался с наделенными таким талантом мужчинами и женщинами. И отвечал им… насмешками.
Страж с ощутимой силой сулил ему смерть. Еще один тяжкий шаг. Сила, равная мощи бурлящих вод. Брюс засмеялся, вдруг поняв всё.
Зловредные течения прекратили нападать. Сила и ловкость вернулись, будто и не уходили.
Широкий меч нанес боковой удар. Брюс отпрыгнул, выбросив свой меч к единственной находившейся в пределах досягаемости цели.
Летерийская сталь проскользнула между серебряными пластинами левой перчатки и погрузилась в руку.
Сзади задрожал дольмен, затряслись скалы под ногами. Воин зашатался, взмахнул клинком и обрушил его на голову Брюса. Тот упал, перекатился и встал на ноги, низко присев.
Меч противника вошел в базальт на четверть длины. И накрепко застрял.
Брюс метнулся вперед и ударил стража в грудь обеими руками, и сразу после этого попытался подставить подножку.
Попытка не удалась — воин схватился за торчащий из дна меч и устоял.
Брюс развернулся, ударив правым локтем в забрало. Его руку пронзила боль, голова дернулась. Летериец отскочил, перебрасывая меч из быстро немеющей правой руки.
Воин тащил свой громадный меч из донного камня, даже не пошевелившись от удара.
Брюс снова подскочил к нему, что есть силы пнув левой ногой по лодыжке.
Древнее железо хрустнуло. Как и кости. Воин осел, но не упал, по-прежнему цепляясь за застрявший в камне меч.
Брюс быстро отошел. — Хватит. Я не хочу убивать богов.
Голова в шлеме поднялась, повернулась в его сторону. — Я побежден. Мы проиграли.
Летериец долго смотрел на стража. — Из твоей руки сочилась кровь — она принадлежала оставшимся богам?
— Уже почти вся вытекла.
— Они могут исцелить тебя?
— Нет. У нас ничего не осталось.
— Почему сочилась кровь? Что станется, если она вытечет вся?
— Это сила. Крадет смелость — с тобой так не получилось. Ожидалось, что кровь поверженного врага сможет… теперь не важно.
— Как насчет Маэла? Ты можешь получить его помощь?
— Он не являлся тысячи лет.
Брюс нахмурился. Куру Кан говорил: следуй инстинктам. Ему не нравилось творящееся здесь. — Я могу помочь. То есть я дам тебе свою кровь.
Страж долго молчал. Наконец: — Ты не знаешь, смертный, что предложил.
— Ну, я не собираюсь умирать. Намерен выжить в этом испытании. Части моей крови хватит?
— Кровь умирающего или мертвого дает силу. Но эта сила ничтожна пред кровью живого. Скажу снова: ты не знаешь, что предложил.
— У меня еще кое-что на уме, Страж. Могу я подойти?
— Мы бессильны перед тобой.
— Твой меч не высвободить даже при моей помощи. Я дам тебе свой. Его не сломать — так мне обещали. «Действительно, никогда не видел, чтобы ломалась летерийская сталь». Твой двуручник эффективен, только если противник трусит и оттого становится медлительным и неуклюжим.
— Кажется, так.
Брюс был удовлетворен сухим тоном воина. Не любил он слышать, как побежденные хнычут и жалеют себя. Перевернув меч, финед протянул его стражу эфесом вперед. — Вот.
— Если я отпущу руки, упаду.
