Не потревожим зла - Фрейм Соня

Люку казалось, что они уже сидят друг против друга целую вечность. Чувство реальности растворилось. Остался только Боуи, умерший, бессмертный и почему-то ему помогающий.

— Если я тебя послушаюсь…

— То украдешь у смерти.

— А если нет…

— То все его вернется к нему.

Тик-так, тик-так, тик-так…

— Мне осталось закончить последнюю песню, — сипло выдавил Люк. — Вокал уже записан, но концовка плохая. Я хотел сделать это сегодня. И остался заключительный мастеринг…

— Это уже не музыка, — нетерпеливо отмахнулся Дэвид. — Это сделают после твоей смерти. В последней песне — остаток твоей жизни. Не правь ни-че-го. Ты слышишь меня?

— Прекрасно, — кивнул он, и в голове вдруг прояснилось. — Но я не люблю незаконченные вещи. Этот альбом должен быть дописан. В этом его смысл.

Глаза Дэвида наполнились разочарованием, и одновременно пониманием.

— Но с ним закончится и все остальное. Люк… Я так в вас обоих верил. Я так хотел вам помочь.

Рука музыканта стала невесомой. Люк уже не чувствовал его прикосновения, и было немного жаль.

— Спасибо, Дэвид. Знаешь… ты был для меня примером. Через тебя говорила музыка будущего.

— Будущим будешь ты.

Дэвид сочувствующе улыбнулся ему уголками губ и пропал. А Люк понял, что сидит на полу в одиночестве и смотрит осоловелым взглядом на тикающие часы.

Это не галлюцинации. Это прозрение.

Он поднялся и вернулся к застывшей в углу гитаре. Солнце уже почти село, и он включил свет. Все его действия были простыми и будничными. Он быстро прослушал демоверсию песни и вернулся к записанным финальным аккордам, которые ему не нравились.

Пальцы перебирали струны, и сыграли что-то снова и снова.

Неожиданно для себя он подобрал верную концовку, и это походило на каплю, упавшую в почти полную чашу.

Готово. Десять минут экспериментов, в которых была его жизнь.

Люк записал новые аккорды в файл и отослал новый вариант на почту студии со своими комментариями. Затем прислушался к миру вокруг.

Музыка закончилась. Пора услышать тишину.

Но тут зазвонил телефон, и номер не определился. Палец привычно скользнул по кнопке «ответить».

— Слушаю.

— Ах, Люк, вы — просто королева драмы!

Чертов Сен-Симон!

— А вы все шпионите, — не преминул съехидничать он. — Неужели по телевизору перестали крутить сериалы?

— Вы мой любимый сериал, — в тон ему ответил Танатос. — Ну, мои поздравления.

Люк вздохнул, внезапно осознав, что больше не видит в Сен-Симоне врага. Его голос в трубке ощущался уже как нечто неотделимое от него самого.

— Спасибо. И привет Дэвиду.

— Непременно. Он тут, неподалеку, сетует на вас. Но с Алисой вышло, конечно, скверно. Галантности вам вообще не занимать.

— Не хочу, чтобы она видела, как я умираю, — пробормотал он, машинально поглаживая теплую крышку закрытого лэптопа.

— Это в вас говорит уязвленное эго. Не хотите быть слабым в ее глазах.

— Зачем вы звоните? — не выдержал он.

— Предупредить. Вы понимаете, о чем? Чтобы потом не было упреков, что я явился без уведомления. Со мной обычно встречаются только раз, но вам удалось это уже трижды. Первый раз — после смерти Сабрины, когда вы написали свои песни-заклинания, смешав музыку с текущей по пальцам кровью… Я стоял за вашей спиной, пока вы превращали свою боль в искусство. Второй раз — когда вы приехали ко мне домой вести глупый торг. Третий… третий раз настанет сегодня.

Люк вдруг почувствовал себя отвратительно, то ли по причине ссоры с Алисой, то ли из-за вездесущего Сен-Симона. Конечно, он просто ждет не дождется, караулит его, как змея под камнем…

Палец нажал «отбой». Бессмысленный разговор.

Смерть и человек с фрески в церкви Тебю — они не играли друг с другом. Смерть играла против того, кто на нее смотрит, а Дэвид отговаривал ее через плечо, просил пощадить. Дэвид, Дэвид, чем же ты помог? Только запутал все еще сильнее.

Внезапно на него словно что-то навалилось. Громко кашляя и сгибаясь от боли в груди, Люк побрел прочь из кабинета. Рот опять наполнился металлическим привкусом, вытекло немного крови. Дышать стало тяжело, в глазах темнело.

Ему стало невероятно страшно от того, что будет.

Как там в песне поется?

Don’t fear the reaper! Baby take my hand!

Не бойся Жнеца, не бойся Жнеца, не бойся Жнеца.

Люк панически шарил глазами по стенам. Что будет после смерти? Он же ничего о ней не знает. Да и никто не знает.

«Алиса права. Господи, как же мне страшно. Я хочу плакать как ребенок, но слез нет. Я хочу снова увидеть ее и все остальное. Алиса, да где же ты?.. Алиса, забери у меня эту смерть…»

Пальцы снова ухватились за телефон.

Но у него не было ее номера.

Как же хочется с кем-то поговорить… Пусть кто-то слушает его, пока он умирает.

Кого набрать?

Анри. Ив. Ингрид. Ингрид!

— Да, Люк! Алло! Алло!

Не было даже одного гудка. Он рассмеялся. До чего радостно ее слышать…

— Ингрид, я еще жив!

— Я поняла.

— Отлично, мне нужен рецепт. Вышли скан-копию моему аптекарю.

— Я лучше позвоню коллеге в Берлине, и он привезет тебе обезболивающие прямо сейчас.

— Да не на обезболивающие.

Повисла напряженная пауза.

— А на что тогда?

— На кетамин [25]. Ты же можешь.

— Я не буду этого делать, — отрезала она.

— Слушай, я сдохну на днях. Пожалуйста, буду делать все что хочу. Надо закинуться в последний разок.

— Ты завязал! — прогремела она.

— Да какая уже разница?! — зачастил Люк, водя вокруг обезумевшими глазами. — Никакой другой врач мне его не выпишет… И времени мало. Привези кетамин. Вы же выписываете больным на последней стадии морфин или оксикодон. Окажи и мне… любезность.

— Я найду врача, который сейчас же к тебе приедет! А с кетамином иди сразу на…

— Да я уже почти там, — отозвался Люк и отключился.

Звонки, звонки… Люди живут в своих телефонных трубках, а рядом никого нет. Сколько раз за сегодня надрывался этот чертов смартфон.

«Да, умник, ты всех повыгонял, и еще чувствуешь себя жертвой!»

— Заткнись, — сказал он кому-то.

Себе? Больше никого тут не было.

Руки дрожали, в глазах плясали пятна света. От боли он перестал различать хоть что-то. Изо рта вытекло что-то желто-красное.

Все походило на какую-то идиотскую трагикомедию. Его скверные шуточки. Бог смерти, звонящий ему просто так… Или он, в панике ищущий наркоту, чтобы только не ощущать приближения чего-то.

Ах да, он же в подсобке был, пока Алиса не пришла.

Люк медленно вернулся туда и достал здоровую бейсбольную биту. Она была вся в пыли. Трофей Анри из Штатов.

Шатаясь, Люк поднялся по лестнице и оказался в мансарде. Разбитое зеркало было по-прежнему тут, и россыпь осколков ловила тусклый свет уходящего солнца.

— Свет мой, зеркальце, скажи… — пробормотал он, ступая по стеклу голыми ступнями.

Больно не было.

Размахнувшись как следует, Люк стал наносить тяжелые удары по оставшимся зеркалам, еще раз и еще. Да, вот так!

Он колотил с ожесточением и яростью.

Осколки сыпались по его кровоточащим ногам. И с каждым новым ударом кто-то как будто вздыхал. Люк бил до тех пор, пока от зеркал не остались лишь пустые рамы.