Явье сердце, навья душа (СИ) - Арнелл Марго

Он едва сумел поднять отяжелевшие веки. Зрение прояснилось не сразу. Долгое время взгляд блуждал по размытому, как тракт после дождя, пространству. Наконец Финист разглядел склонившуюся над ним красавицу с длинной косой.

Жаль, это была не Марья.

— Где я? — простонал он.

Только сейчас понял, что был человеком, не соколом.

— На острове Буяне. Птица Могол тебя принесла, что охраняет границы Навьего царства.

Финист не знал, что такое Навь, никогда не слышал ни о Могол, ни о Буяне. Голова разрывалась от вопросов, но язык едва-едва ворочался. Он поморгал и увидел голубое небо над головой… и красивых беловолосых девушек, которые окружили его стайкой.

— Лебединые девы мы, — улыбнулась одна из них. — Не бойся нас, худого тебе не сделаем.

Они отпоили Финиста какими-то травами, и в голове окончательно прояснилось. Он даже сумел подняться и неловко сесть. Жаль боль, хоть и немного притихла, но никуда не ушла — вгрызалась в тело затупившимися зубами.

— Чары темные на тебе, незнакомые, — сокрушенно сказала дева-лебедь. — Что-то было на тех ножах, что тебя искололи. Как бы мы ни старались, не затягиваются раны. Черное что-то пронзило тебя насквозь.

— Это магия Мораны, — хрипло сказал Финист, надеясь, что это имя им знакомо.

Девы-лебеди отшатнулись, все как одна — с ужасом, отпечатавшимся на ангельских лицах. Самая младшая и вовсе отпрыгнула в сторону, будто боясь подхватить от него неведомую заразу.

— Несите его к Царевне Лебедь, — велела хлопотавшая над ним красавица. — Если кто и знает, как ему помочь, так это она.

— Не надо… меня… нести, — заупрямился Финист. — Сам пойду, не калека.

Девы-лебеди его не послушались. Самые смелые подлетели к нему, на бегу оборачиваясь белыми лебедушками. Схватили большими желто-красными клювами за волосы и рубаху и понесли вперед.

Только сейчас Финист увидел море, что плескалось совсем рядом — загадочная птица Могол бросила его прямо на берегу. Сам остров поражал своей красотой. Земли совсем не видно — куда ни взгляни, лишь одна зелень. Между высокими теремами из светлых бревен раскинулись прекрасные сады. По ним прохаживались девушки, по красоте не уступающие цветам по обеим сторонам от выложенных камнями дорожек. Воздух был необычайно чист — чище, чем в высоте, в которой прежде парил Финист, и пах так сладко!

Он ахнул, когда увидел высокий хрустальный терем и замерших вдоль стен богатырей. Три десятка их было, не меньше! Стая лебедей донесла Финиста до прозрачных палат, что по роскоши и по узорам на стенах так походили на палаты Полозовых невест. Серебра в них только не было. И уже внутри птичья стая распалась на дюжину девиц, прячущих смешки в ладони.

«Стыд-то какой, — сконфуженно подумал Финист. — Девушки меня несли».

Но все-таки девы-лебеди не были простыми девицами. Чтобы это понять, хватало одного брошенного на них взгляда. Достаточно было одной их красоты — неземной красоты, нечеловеческой.

«Марья моя тоже прекрасна, пускай и по-другому», — подумал Финист с тоской.

Ее совсем не идеальное, простоватое, но милое личико было ему куда дороже.

На хрустальном троне восседала еще одна беловолосая красавица. Статная, величавая, с царственным, полным спокойного достоинства взглядом. Лебединые девы защебетали, торопясь рассказать ей, как нашли на берегу чужака. Раненого сокола, которой обернулся человеком, и которого коснулась темная, злая рука.

— Морана… — задумчиво повторила Царевна Лебедь. — Ненавидит она род наш, а все потому, что ее, бесповоротно мертвую, злоба с завистью душат.

— Мертвую?

— В нас, лебединых девах, навья сущность, в людях Нави — человеческая. А Морана пуста. Выморозила она свою душу, променяла на магию, на великую силу, на право владеть мертвым городом.

Голова Финиста снова разболелась. Царевна Лебедь внимательней взглянула на него.

— Брат ты наш, пускай и не по крови. Как и мы, крылатый ты. Оставайся на острове Буяне. Будешь по садам моим бродить, с девами-лебедушками в небе летать, жить в тереме. А рядом с тобой на острове будет жить птица-буря, пчелы-молнии и громоносный змей. Подобного во всей Нави ты не увидишь.

— А что же с ранами его? — пискнула стоящая рядом юная лебединая дева.

На вопрос царевна ответила, хоть и по-прежнему обращалась к Финисту:

— Остров наш питает особая сила. Раны твои она со временем исцелит, темную магию из них изгонит.

— Спасибо за ваше гостеприимство, но не могу я ждать, — вздохнул он. — И остаться не могу тоже. Мне нужно как можно скорей найти способ вернуться в Кащеев град. Хоть одним глазком взглянуть на Марью.

— Не вернешься ты в Сороковое царство, сокол, не вернешься. Морана с помощью слуг и чар своих о твоем возвращении тут же прознает.

Финист нахмурился. Но что-то крепкое в нем, что звалось упрямством, уже пустило корни.

— Марья никогда не сдалась бы. И я не сдамся.

Царевна Лебедь улыбнулась, отчего стала еще краше.

— А я хотела тебя за одну из девиц своих лебедушек, сестриц младших, выдать. Секрет раскрыть: коли сорочку лебедушки украдешь, навеки она твоей станет.

Финист стушевался.

— Спасибо за оказанную честь. Но если я и женюсь когда… не сейчас, но когда-нибудь… так только на Марье.

Еще совсем недавно эти мысли его пугали. А в разлуке он понял — только Марья ему и нужна.

— Любишь ее?

— Люблю, — твердо сказал Финист.

Смутился — он говорил это впервые. Жаль только, не самой Марье.

— Твоя взяла, — улыбнулась Царевна Лебедь. — Есть на этом свете волшебное создание, которое способно тебе помочь, и зовется оно жар-птицей. Светом перьев своих прогонит она пронизавшую твое тело черную колдовскую сущность, вытравит магию Мораны.

— Если это поможет спрятаться от ее всевидящего ока и вернуться к Марьюшке, я готов отправиться за жар-птицей хоть на край земли!

Царевна Лебедь рассмеялась.

— Помогу я тебе. Укажу к ней дорогу…

— Не торопись, сестрица, — раздался с порога холодный голос.

У девушки, что застыла там, было бледное, узкое лицо и распущенные черные волосы, которые развевались за спиной шелковым плащом.

— Обида, — спокойная, будто река, сказала Царевна Лебедь. — Уж точно не меня ты навестить прилетела. По Мораниным следам пришла, по зароненным ею черным зернам?

Финист сглотнул. Не хотелось ему до конца жизни оставаться живым маяком для Мораны и ее прихвостней.

— Уж точно не для того пришла, чтобы сестрицу проведать, — осклабилась Обида.

— Зачем Финист тебе понадобился?

Обида пожала хрупкими плечами.

— Если Морана будет так легко врагов своих отпускать, нечисть никогда не оставит ее в покое. Еще надумает вернуться, тревожить покой ее горожан.

— Конечно, — качая головой, отозвалась Царевна Лебедь. — Моране нужно, чтобы все оставалось по-старому, чтобы ее подданные о воле и бескрайних просторах Нави мечтать и не смели.

Обида спорить не стала. Обронила, подавшись вперед:

— Отдай сокола.

— Не отдам.

Горестно вздохнув, Обида расправила руки — в белой коже проклюнулись черные шипы. Они распускались на глазах, становясь перьями. Обида взмахнула крыльями и окончательно перевоплотилась в черного лебедя. Царевна стала лебедем белым.

Они схлестнулись на лету, крылья замолотили по воздуху и друг по другу. Их оперения смешались, слились, и на мгновение показалось, будто в хрустальном тереме ярится одна огромная черно-белая птица.

Лебединые девы в разыгравшуюся схватку не вмешивались, но Финисту отчего-то казалось, что их царевна победит. Так и вышло. Понимая, что проигрывает, раненая черная лебедь бросилась вон из терема. На память о ней остались лишь перья, усыпавшие хрустальный пол.

Белая лебедь обернулась девицей — бледной, изможденной, но, похоже, не раненой.

— Тебе нужно избавиться от яда Мораны, что проник под твою кожу. Иначе где бы ты не был, она всюду тебя найдет.

Финист в очередной раз поблагодарил Царевну Лебедь за помощь ему и за свое спасение. И вместе с ней отправился искать жар-птицу.