Дроны над Сталинградом (СИ) - Андров Алексей

Голованов слегка кивнул.

— Там ваши аппараты хорошо поработали. Теперь задача иная. Приказ Верховного вам ясен?

— Вполне.

— Разведка вражеских объектов над Берлином, — чётко сказал Голованов. — Перед ударами авиации дальней действия нам нужно выяснить местоположение сталелитейных и машиностроительных цехов. Это главная задача.

Он протянул руку к карте, разложенной на столе. Берлин был в центре окружённого кружка.

— Все действия мы отработаем сначала в нашем небе. Хорошо?

— Понял.

Голованов поднялся.

— Пойдёмте на полосу. Покажу, как будем работать.

На стоянке техники суетились у одного из Пе-8.

Громов увидел деревянные контейнеры длиной около трёх метров. Они стояли на специальных салазках под крыльями. Техники закрепляли их стальными тросами.

— Ваши аппараты пойдут в таких контейнерах, — объяснил Голованов. — При достижении зоны старта открываем люки, сбрасываем контейнеры. Далее — запуск электродвигателей, автоматический выход на боевую высоту.

Он внимательно посмотрел на Громова.

— Автономное управление. Без лишних сигналов. Поняли?

— Так точно. Предусмотрен автопилот и запись маршрута. В случае потери сигнала — самоликвидация по таймеру.

Голованов удовлетворённо кивнул.

— Сколько дронов можно поднять? - спросил Голованов.

— До трёх с одного борта.

— Принимается.

Тренировки начались в этот же день.

Первый запуск проводили в учебной зоне над аэродромом. Погода стояла переменчивая: редкий снег, ветер с порывами. Пилот тяжёлого Пе-8 аккуратно вывел машину на взлёт, ушёл на высоту шести тысяч метров.

В бомболюке радисты проверяли связь, операторы дронов готовили аппараты.

— Готовность первая, — докладывал радист по рации.

— Готовность вторая, — вторил оператор.

— Отделение контейнера! — прозвучала команда.

Контейнер с дрон-комплексом плавно ушёл вниз, стабилизируясь в воздушной струе. Через несколько секунд Громов, наблюдая с земли через переносной приёмник, увидел слабые сигналы автопилота: аппарат шёл по курсу, начинал набор высоты.

Но не всё шло гладко. При втором запуске один контейнер заело в держателях. Сработала аварийная сбросная система, и техника вручную расцепила его.

На земле Громов внимательно осмотрел аппаратуру.

— Пружины направляющих подмерзают, — сухо заметил он техникам. — Меняем сплавы на морозостойкие.

Ошибок в этой работе допускать было нельзя.

Вечерами в офицерской палатке шли совещания.

Штурманы, пилоты, техники и операторы сидели за грубым столом, на котором лежали схемы маршрутов, списки оборудования, расчёты запасов топлива.

Голованов, опершись кулаком о стол, говорил:

— Время выхода над зоной старта — четыре часа ноль минут. Высота — шесть тысяч пятьсот. Контроль высоты — постоянный. Связь с аппаратами через отдельный канал. Нарушение радиомолчания только по приказу.

Он останавливал взгляд на каждом.

— Берлин не прогулка по зимнему лесу. Работать будем с холодным расчётом.

За дверью палатки завывал ветер. Где-то вдалеке хлопали капоты двигателей, грузовики подвозили новые ящики с оборудованием.

Ночь над аэродромом была черной и беззвездной.

*****

Подготовка к вылету

На аэродроме пахло керосином, холодным железом и мартовским снегом. Температура держалась около минус десяти, лёгкий ветер тянулся с востока. На столбах висели тусклые прожекторы — один из них моргал, будто символизируя не самую спокойную обстановку накануне вылета на Берлин.

Под бетонными укрытиями стояли тяжёлые Пе-8. Гул их двигателей на прогреве отзывался в груди, как удары молота. Вокруг машин сновали техники, штурманы, радисты. Возле одного из бортов инженер Громов стоял с папкой под мышкой и внимательно наблюдал, как в контейнер с дроном подключают последнюю секцию аккумуляторов.

— Температура стабильна, заряд полный, — докладывал техник, закрывая панель. — Калибровку камеры провели, автопилот прошёл контроль. Часов шесть в небе выдержит, если не будет сильного ветра.

— Главное, удачный старт, — пробормотал Громов. — А там — как спланируем.

В другом углу площадки раздался окрик:

— Второй аппарат — сбой системы старта! Контейнер не активен.

Громов стремительно подошёл.

— Что случилось?

— Контактная группа перегорела, товарищ инженер, — докладывал старшина. — Микропереключатель не срабатывает, питание не подаётся на зажигание электромотора.

— Снять блок, заменить вручную. У нас два запасных. Выполняйте, — отчеканил Громов.

В штабной палатке генерал Голованов вёл инструктаж экипажей.

— Полёт на запад — 1100 километров до зоны запуска. Пересечение линии фронта — строго в радиомолчании. Первый контрольный пункт — район Люблина, там выходим на высоту 6400 метров.

Он указал на карту.

— Сброс беспилотников на подступах к Берлину, за несколько километров до городской зоны ПВО. Высота точки сброса не менее шести тысяч. После сброса — поворот назад по южной дуге. Никаких отклонений.

— Топливо? — спросил командир одного из экипажей.

— Полные баки. Возврат — на запасной аэродром в Брянске.

На лётном поле заправка шла полным ходом. Шланги змеились по бетону, баки гудели от переливаемого горючего. Штурманы сверяли маршрутные карты с последними сводками погоды: снег шёл полосами — над Варшавой, над Лодзью, частично затянуто небо и над Эльбой.

— Если погода подведет? — тихо спросил оператор дронов, молодой лейтенант.

Громов посмотрел на него.

— Погода нам не враг, будем работать и в тяжелых условиях.

Оператор кивнул и больше не задавал вопросов.

Ровно в 01:20 — сигнал тревоги. Команды начали выдвижение к бортам. На руках у каждого — планшет, у радистов — металлические кейсы со шифроаппаратурой, у штурманов — плотные свёртки с маршрутами и кодами.

Старший механик выкрикнул:

— Прогрев закончен. Борт первый — готов к запуску. Борт второй — через пять минут.

Громов подошёл к одной из машин. Коснулся крепления контейнера с дроном.

— Не подведи, дорогой. Только лети правильно.

Около двух ночи, когда небо над аэродромом стало чернильным, первый Пе-8 начал руление.

Тишину прорезал рокот четырёх моторов. Прожекторы осветили полосу. Один за другим тяжёлые самолёты уходили в ночную тьму — гружённые топливом, людьми, схемами и — главной новинкой этой войны — маленькими, но зоркими разведывательными машинами.

В штабе, стоя у карты, Голованов сказал негромко:

— Теперь фашистам придется несладко.

*****

Внутри кабины слабо светились приборы. Курс — юго-запад, к линии фронта.

На борту четвёртого Пе-8, у второго штурманского места, сидел Громов, застёгнутый в меховой лётный комбинезон. На коленях — планшет с маршрутами, рядом прибор с аварийным переключателем управления дронами.

— Эшелон две тысячи четыреста. Давление стабильное, — доложил штурман.

— Скорость триста двадцать. Входим в коридор тишины, — добавил радист.

Начинался отрезок, где ни один из четырёх экипажей не имел права выходить в эфир. Немецкие перехватчики не дремали.

— Пеленг над Ковелем. Ещё полчаса — и Польша под крылом, — бросил командир.

За окнами темнела равнина. Местами снег, полосы замёрзших рек, обрывки облаков. Иногда мелькали редкие вспышки ПВО далеко на горизонте — возможно, работали по другим самолетам.

Когда пролетали над Люблином, пошла турбулентность. Самолёт затрясло. За стенками скрипнуло крепление. В хвосте кто-то выругался.

— Держимся! — крикнул командир. — Проверка систем.

Громов склонился к технику, следившему за температурой дронов.

— Не перегревает? — спросил он.

— Пока нет, но контакт у второго прыгает.

— На стабилизатор?

— Да. Периодически срывается.

— Переключи на резервную группу.

— Есть!

Тряска утихла, но вскоре началось обледенение. Визоры обмерзали, стрелки температуры падали.