Юлиана Суренова - Потерянные души
Она не произнесла ни слова в ответ, лишь как-то потерянно взглянула на него, тяжело вздохнув, и уткнулась лицом ему в грудь.
— Ну же, ну, не надо, не плачь… — он не знал, как ему быть, как успокоить женщину. — Все в порядке, все будет хорошо. Не нужно примешивать к чистой родниковой воде Первого дня нового мира горький привкус слез! Не сиди здесь, пойдем, побродим по саду, сходим в лес или поднимемся в горы. Красота этого края заставит тебя забыть о печали, что бы ни явилось ее причиной. Идем, — он по-мог ей подняться и, словно безвольную куклу вывел из дома. Женщи-на не сопротивлялась. Ей было все равно, что делать, куда идти, только бы подальше от мыслей, терзавших ее душу.
Лишь когда колдун предложил ей подняться в замок, она, слов-но воспрянув от сна, встрепенулась, с испугом взглянула на ничего не понимавшего Власа и поспешно вскрикнула:
— Нет, нет, пойдем лучше туда, — она кивнула в противоположную сторону, словно именно замок, призванный внушать покой и защи-щать, был источником ее боли.
Колдун не возражал, позволив женщине самой выбирать дорогу. Он не спешил с расспросами, надеясь, что, немного успокоив-шись, та сама расскажет ему обо всем.
Они долго брели по древней земле.
Холод и белизна мертвой зимы давно сменились полноцветием светлого, вечноюного лета, воздух был полон ароматом неповторимых цветов, прекраснее которых не было в целом свете. Тропинка вела их через сад, каждое дерево в котором словно было наделено душой и способностью нести радость и покой.
Позади остался луг, вокруг встали стеной, укрывая от всего, защищая от ветра и взгляда, высокие стройные ели и кряжистые мо-гучие дубы, в чьих ветвях весело щебетали, обживая новые жилища, птицы. То там, то тут мелькали быстрые, юркие зверьки, а колдунья продолжала упрямо идти все дальше и дальше, поднимаясь по лесистому склону горы.
— Хватит, Дубрава, остановись, — наконец, промолвил Влас. — Мы и так слишком далеко забрались. Подумай о дочери, ты ведь не можешь оставлять малышку надолго одну.
— Ладно, — согласилась та, но в ее голосе звучало отрешенное безразличие. Она села прямо в траву, заботясь лишь о том, чтобы замок, пусть даже случайно, не попался ей на глаза.
Не говоря ни слова, колдун опустился с ней рядом, замер, не сводя внимательного взгляда черных, полных заботы и добро-ты, глаз, с ее лица.
Так, в полном молчании, они сидели какое-то время, пока, на-конец, Дубраве не стала в тягость эта тягучая тишина:
— Почему ты не спрашиваешь меня ни о чем?
— Жду, когда ты сама мне все расскажешь, — пожал плечами Влас, — когда ты будешь готова к этому.
Колдунья вздохнула: — Все не так просто…
— А разве в нашем мире что-нибудь может быть простым, особенно в Год перемен?
— Я… — "Да какой, в конце концов, смысл скрывать?" — она, вздох-нув, махнула рукой. — Я говорила со Старшим… Он… Он сказал, что… скоро уйдет… Навсегда.
— И ты обиделась на него как маленькая девочка, услышавшая от отца, что тот должен покинуть ее? — колдун улыбнулся, но в его улыбке было так много грусти.
— Наверно, — ей стало легче, словно все, что ей было нужно в этот миг, это выговориться, увидеть сочувствие и понимание в гла-зах друга, который был бы готов разделить ее скорбь. — Ты знал?
— Предчувствовал, — качнул головой тот. — Помнишь, мы говорили с тобой об этом.
— И я не поверила… Видимо, потому, что не хотела верить, — она обернулась, взглянула на проглядывавшийся сквозь густую листву деревьев замок, вновь вздохнула.
— Старайся не думать об этом, Дубрава, так будет легче.
— Я пытаюсь, но у меня ничего не получается!
Он больше ничего не стал говорить, просто обнял женщину за плечи, успокаивая, согревая своим теплом.
Как мог он признаться ей, что и сам не знал, как избавиться от чувства боли и горечи потери, которую еще только предстояло пережить?
Спустя какое-то время они вернулись в деревню.
— Знаешь, — она вдруг остановилась, повернулась к колдуну. — А я ведь только сейчас начала понимать, что, как ни старалась сдер-жать слово, данное тебе тогда…ну, не расспрашивать Старшего о новом пророчестве… у меня ничего не вышло. Если бы я поступила так, как ты мне советовал, мне не было бы сейчас так больно. И еще… Я подумала… Как ты считаешь, может быть, мне не стоит ни-кому рассказывать? Правда ничего не изменит, лишь омрачит для других те дни, что будут нам даны до расставания.
— Не знаю. Делай так, как считаешь правильным. Прости, но это не мне решать.
— Ладно. Я подумаю. А сейчас мне нужно поговорить со Старшим.
— Дубрава! — в его голосе звучал не скрываемый упрек. — Хватит. Не мучай его больше! Ты ведь знаешь, он не может не ответить на вопрос, а каждое слово о будущем причиняет страшную боль не толь-ко тебе, но и ему!
— Не бойся, на этот раз я смогу сдержаться, я уверена. Просто мне нужно извиниться.
— Ты боишься, что обидела его?
— Ненароком… Я была так зла на него за то, что… Я решила, что он хочет бросить нас в столь трудное время… Влас, постарайся меня понять: если ему придется уходить…когда ему придется уходить, я не хочу остаться в его памяти такой…
Даже если бы мужчина попробовал остановить ее, удержать силой, она бы все равно вырвалась, не слушая возражений. Может быть, поэтому Влас не стал даже пытаться, только, вдохнув, как-то неуверенно повел плечами и сказав лишь:
— Я, пожалуй, пойду, — поспешно скрылся за деревьями.
Колдунья же, убедившись, что с дочерью все в порядке, вновь направилась к колдовскому замку.
Внизу, в просторном белоснежном зале с поднимавшейся прямо в небо широкой беломраморной лестницей ей встретился Ясень.
— Что-нибудь случилось? — увидев взволнованное лицо Дубравы и настороженные, полные боли глаза, спросил он.
— Нет, — поспешила его успокоить женщина. — Я…Я просто хотела поговорить с Черногором. Он наверху?
Колдун облегченно вздохнул, но его тело, движения оставались скованными, напряженными.
— Старшего нет в замке, — промолвил он. — Обряд испытания…
— Великие боги, как же я могла забыть! — пораженная, прошептала Дубрава. — А я-то удивлялась, куда все подевались.
— Это первый обряд нового времени и многие захотели, если уж нельзя в нем участвовать, то хотя бы увидеть все своими глазами.
— И Старший разрешил? — ей давно было пора привыкнуть к но-визне всего происходившего и перестать удивляться, но она никак не могла перешагнуть через то, что столько лет, всю прежнюю жизнь казалось привычным и незыблемым.
— Почему бы и нет? — пожал плечами Ясень. — Послушай, может ты согласишься побыть пока вместо меня в замке? А я пойду…
