Юлиана Суренова - Потерянные души
— Но они ведь не получат власть над миром…?
— Потерянные души не стремятся к владычеству, — качнул головой колдун. — Все, что им нужно — это уничтожить сущее, сжечь в огне, который не оставит ничего. Их торжество будет кратким. Но что значит время, когда достаточно одного мига, чтобы до неузнава-емости изменить мир, провести его за грань между жизнью и смертью? — печаль, заполнившая его глаза была столь велика, что Дубрава отвела взгляд. "Великие боги, — в ужасе думала она. — Какую же неимоверно тяжелую ношу носит он на своих плечах?"
Старший понял ее мысли и грустно усмехнулся:
— Очень трудно знать, но еще труднее понимать, что не властен над этим. Так или иначе, перемены коснулись мира своими крылами. То, что казалось незыблемым в своей неподвижности, пришло в дви-жение.
— Какие беды бы ни ждали мир и живущих в нем людей, в этом не будет твоей вины!
— Разве? — он посмотрел ей прямо в глаза. — Предвидеть беду, иметь возможность спасти всех, но при этом оставить кого-то без-защитным перед лицом смерти — разве это не грех? — он умолк, заду-мавшись над чем-то своим.
— Прости! Если я могу хоть чем-нибудь помочь…
— Помощь… Скоро она понадобится очень многим, — он вновь взглянул на разросшуюся у подножья замка деревню, даже скорее не-большой городок. — Уже сейчас здесь много лишенных дара. Со временем тех, кто будет нуждаться в вас, станет куда больше, чем вы даже можете себе представить. Постарайся помочь им найти себя в новом мире. Было бы жестоко оставлять их наедине со своей болью и скорбью.
— Великое счастье делиться светом, — кивнув, проговорила Дубра-ва, а затем вдруг встрепенулась, словно вспомнив что-то очень важное. На лице у нее отразилось смущение — она должна была заду-маться об этом много раньше. — Старший, ты привел сюда многих из тех, кто помогал нашему роду, кому в год Перемен понадобилась наша помощь, и кто оказался готов ее принять… И, все же, здесь нет лю-дей, которых мы встретили в ночь рождения моей дочурки. Я пони-маю, мы не могли взять их с собой тогда — обряд наречения не тер-пит чужих глаз…
— Дело не в этом, — качнул головой колдун.
— Да, да, конечно, — ее речь стала быстрой, взволнованной. — Жена трактирщика, его сын были слишком слабы для любого пути, тем бо-лее этого… Но сейчас… Сейчас мы можем привести их в свой мир. Они согласятся, я знаю!! Прошу тебя! Я понимаю, что должна была позаботиться о них раньше, я виновата, что забыла о них. Но… Что об этом теперь говорить, ведь прошлое не изменишь… Пойми, теперь, когда я, моя дочь… когда мы в безопасности, я не могу не думать о судьбе той, кому подарила свой талисман, тем самым назвав сестрой!
— Мы в ответе за их судьбу, — согласился колдун. — Однако, несмот-ря ни на что, нельзя приводить их сюда сейчас.
— Но почему?! - взмолилась женщина. Она не могла понять, что его останавливало, когда дело казалось таким простым, само собой ра-зумеющимся.
— Их жизненный путь отражен в узоре будущего, составленном бо-гами. Не следует его нарушать… Не бойся, Дубрава, им ничего не угрожает. С ними все будет в порядке и довольно скоро ты вновь увидишь свою названную сестру.
— Старший…
— Остановись, Дубрава, — прервал ее Черногор. — Я и так рассказал тебе слишком много. Довольно. Тебе придется просто поверить: все будет так. Очень скоро ты сама убедишься в этом.
— Ты говоришь так, будто собираешься уходить…
Сведя брови и сжав губы в тонкие белые нити, он какое-то вре-мя молча смотрел на колдунью, словно стараясь навеки запечатлеть ее образ в своей памяти.
— Это правда, — наконец, промолвил он. Удивительно, но его го-лос оставался абсолютно спокоен.
— Но зачем тебе уходить?!
— Мне не понятны твои слова, — в его глазах появился укор, но женщине на миг показалось, что за ним скрывается что-то совсем другое, сочувствие? сожаление? грусть? она так и не смогла понять, что же? — Ты ведь знаешь: я не могу долго оставаться на одном мес-те. Жизнь Старшего — вечная дорога от первого храма до последне-го.
— Но почему ты уходишь на этот раз? Неужели кто-то нуждается в тебе больше, чем мы?
— Нужно остановить Потерянные души, не дать им уничтожить мир.
— А потом ты вернешься…? - побледнев, Дубрава умолкла, чувс-твуя, что начинает задыхаться от страшной боли, накрывшей ее сво-ей беспощадной волной, когда заметила, что колдун, не произнося ни слова в ответ, качнул головой.
Перед глазами у нее все закружилось, ноги обмякли, отказав-шись слушаться. Она непременно упала б, если б Старший не подхватил ее в последний миг, не усадил на один из камней-валу-нов, лежавших рядом.
— Почему ты?! - сквозь слезы с трудом прошептала она, не спус-кая с Черногора умоляющего взгляда серых глаз, просивших лишь об одном: чтобы все это оказалось неправдой, не явью, а лишь еще од-ним страшным сном. — Почему не другой…? - она покрепче прижала к груди ребенка, словно тот мог оградить ее от всех бед мира.
— Спроси у богов. Это их выбор… — его голос хранил покой, присущий лишь человеку, знающему свое будущее и смирившемуся с ним. И, все же, в нем оставалось место пониманию и глубокому, искреннему сочувствию. — Я знаю, что невыносимо тяжело продлевать время прощания, но сейчас мне еще рано уходить.
— Великие боги, Старший! О чем ты говоришь! Да все мы готовы молить богов, чтобы ты оставался с нами как можно дольше, особен-но зная, что расставание неизбежно! И пусть даже нам придется платить за каждый день годом собственной жизни!
— Поверь, Дубрава, если бы я мог остаться…
— Конечно, — вздохнув, она потерянно сникла, ее глаза погасли. Но затем в них вновь вспыхнула искра надежды. — Но ведь… Ведь ты вернешься, если боги позволят…?
— Обещаю тебе, — он понял, что ей просто необходима надежда, сколь призрачной бы она ни была.
Тут, окончательно проснувшись и поддавшись чувству, охватив-шему ее мать, девочка заплакала, и колдунья поспешила домой, чтобы там успокоить дочку, перепеленать ее, накормить и постараться ус-покоиться самой.
Но, великие боги, разве могла она не думать об этом, а, ду-мая, понимая, не испытывать горечи и ни с чем не сравнимой боли?
И тогда, осознав всю бесполезность этих попыток, она остави-ла дочь на попечение домового, а сама забилась в самый дальний угол черного чулана, надеясь, что полумрак и паутина обволокут ее своим покоем.
Там и нашел ее Влас.
— Вот ты где! — донесся его голос до слуха колдуньи, которая менее всего на свете хотела в этот миг говорить с кем бы то ни было, боясь, что ей не удастся скрыть своей боли, против собс-твенной воли делясь ею с другими. Она лишь на мгновение повернула лицо в сторону гостя, но этого оказалось достаточно, чтобы Влас заметил слезы на ее щеках, скорбь в глазах. Колдун бросился к ней, опустился рядом на покрытый рогожей пол: — Ты плачешь? Бесс-мертные боги, но почему?! Неужели этот мир, дарованный нам судь-бой, не прекрасен, неужели нам есть о чем сожалеть, в чем упре-кать богов, когда здесь мы можем быть спокойны и счастливы?!
