М. Хмелинина - Дети Понедельника
Понемногу придя в себя, Лина узнала, что принтер приказал долго жить, и пошла побираться по всем отделам. С горем пополам распечатав часть расписания в приемной, часть в компьютерных залах, а часть в бухгалтерии, она уселась за свой стол в надежде в тишине и покое склеить листы, повесить на стенд в коридоре и считать работу на день выполненной. Не удалось. Клей закончился, степплер вышел из строя, листы перепутались, обнаружилась еще одна ошибка, не замеченная впопыхах…
К вечеру, справившись, наконец, с нескончаемыми просьбами преподавателей, пожеланиями коллег и мелкими традиционными неприятностями, Лина вздохнула было с облегчением, но тут в очередной раз вырубился свет, и ей пришлось лезть в кладовку за фонариком на батарейках. Не обнаружив фонарика, решила довольствоваться восковыми свечами. Аккуратно, чтобы не задеть горящую свечку, она взялась за дело. Не получилось. Пять минут спустя Тоня заглянула в кабинет, позвав Лину к телефону. Та рванула с места, по пути запуталась в уже склеенных "парусах", споткнулась, сшибла со стола подсвечник, в полной темноте налетела на чей-то стул, врезалась в шкаф у стены, случайно наступила на кусок обоев, до сих пор свисающих со стены со времен потопа, и выскочила, наконец, в коридор, не заметив, что крохотный огонек на полу уже добрался до ее драгоценного расписания.
Мило переговорив с еще одним преподосом-занудусом на тему изменений в расписании в последний момент, Лина положила трубку и заявила Тоне:
- Если еще хоть кто-нибудь попросит что-то куда-то перенести, отказывай всем! Все уже сделано, перекраиваться не будет! А меня здесь нет!
Тоня кивнула и спросила:
- А где ты, на всякий случай?
- Где угодно! Хоть в морге!
Тем временем появился свет, и по возвращении на рабочее место взору обозленной сотрудницы Академии предстала неутешительная картина: перевернутые стулья, сдвинутый в сторону стол и покосившийся шкаф догорали в огне под лунным светом, лившемся в окно, от обоев остались только подпаленные клочки, а пепел от дотла сгоревшего расписания легким одеялом покрывал пол. Лина обалдевшими глазами смотрела на результаты пожара, удивляясь, почему не сработала сигнализация. Но тут, словно по закону подлости, в кабинет влетела Тоня. Почувствовав запах дыма, она, не долго думая, схватила огнетушитель и ринулась на спасение казенного имущества. В результате Лина решила, что ее рабочий день закончен, уже сидя в луже на полу, с ног до головы покрытая густой пеной, когда с потолка на нее упали куски оставшейся целой после недавнего потопа штукатурки.
Великий день наступил. Учитывая, что первые консультации были назначены на шесть часов утра, уже в пять тридцать сотрудники филиала, отчаянно зевая и матерясь, были на местах. Без пяти шесть стали подтягиваться студенты. За семестр все привыкли к тому, что любимое учебное заведение может настоятельно потребовать присутствия любого из них в любое время дня и ночи. Знаменитые черепушки профессора Шеллермана сделали свое черное дело. Студенты почти перестали пропускать лекции и остерегались опаздывать, так что к началу занятий собралась огромная толпа.
Несмотря на множество новых мини-тестеров из старых деталей за ними немедленно выстроились километровые очереди. Поскольку экзаменационный тест занимал от одного до полутора часов, очередь продвигалась крайне медленно. Томящиеся в ожидании то и дело затевали свары друг с другом и с учебными менеджерами. Последние носились по этажам, как наскипидаренные, стараясь успеть повсюду, поэтому споры с ними были чреваты, в чем и убедился уже доставший всех до чертиков Ядный. Попытавшись заступить дорогу Нине, мчавшейся с чердака в подвал, он был превращен ею в дубовый пень. Расколдовывать его пришлось профессору МакДугл, так как Нина, сгоряча приложившая Ядного волшебными словами: "Проваливай, дубина стоеросовая!", не имела понятия, как вернуть ему нормальный вид. Более того, она утверждала, что для Ядного вот этот вид и есть нормальный. Незадачливый студент, милостиво приведенный Марион в человеческое состояние обалдел настолько, что умудрился написать экзамен по психомагическим характеристикам языка хинди на четверку, правда, этот экзамен был нужен ему, как зайцу модная болезнь.
Спустя всего несколько часов начала сдавать техника. Перегревшиеся принтеры отказывались печатать, плевались порошком и требовали холодного пива. Пива не было. Поэтому для охлаждения принтеры выносили на улицу, заворачивали в полиэтиленовые пакеты и обливали ледяной водой. Компьютеры, подавленные массой изливаемой на них информации, выдавали на экран абстрактные картинки и намертво зависали. Так продолжалось до тех пор, пока Майя не угадала в одном из изображений на мониторе копию известной работы гениального Малевича "Черный квадрат". Недолго думая, ярая сторонница натуралистического направления в изобразительном искусстве выудила из подпространства увесистый гаечный ключ и сообщила компу, что:
а) она терпеть не может Малевича;
б) черный цвет вызывает у нее немотивированную агрессию;
в) одним компом больше, одним меньше - никто не заметит, а сколько запчастей появится!…
На этой ноте комп сдался. Работать лучше он, правда, не стал, но зависая, теперь показывал репродукции картин Кустодиева и Рубенса.
Но вскоре заглючил сервер. Заваленный путанными посланиями подключенных к нему теминалов, он не успевал даже рассортировать сообщения; об их обработке речь уже и не шла. В результате он вообще забил на прилежный труд, начал во всеуслышание крыть матом вся и всех и требовать, чтобы его срочно протерли спиртом. На это наглое заявление Денек спокойно заявил, что у него есть не только спирт, но и зажигалочка, и если охамевший сервак не возьмется за ум, гореть ему синим пламенем! Как ни странно, это помогло, и сервер взялся за работу с невиданным ранее усердием, правда, неприлично выражаться не перестал.
К концу дня замученных кураторов вновь ждала ставшая уже традиционной путаница с экзаменационными ведомостями, пропадающими словно в бермудском треугольнике оценками и полнейшая неразбериха с дисциплинами. Самые умные, вспомнив, что воцарившийся хаос будет преобладать в Академии еще три недели, ушли на больничный, а остальные запаслись терпением и валерьянкой. Но каждый день во время крохотного обеденного перерыва, когда двери высшего учебного заведения закрывались наглухо, студенты в коридоре с ужасом слушали глухие гулкие звуки, доносящиеся из кабинетов сотрудников, как будто что-то острое со всей силы врезалось в стену. Это кураторы, повесив на самое видное место портреты своих подопечных, устраивали соревнования по игре в "Дартс" местного значения.
