Элейн Бергстром - Полотно темных душ
Поначалу молитвы Стражей доносились как будто издалека, заглушаемые слоем земли и стенами часовни. Они едва ли звучали громче, чем странное дыхание, которое перекрывало своим шумом даже стук сердца Джонатана. Из часовни наверху доносилась какая-то возня и звучали по каменному полу шаги.
В следующий миг на юношу обрушилась настоящая лавина звуков. Раздался пронзительный визг. Ему вторил страшный, хриплый хохот, сопровождаемый сочным чавканьем и хрустом. Над отверстием, проделанным им в полу, замерцали бледные сполохи света. Звуки становились все громче, и Жон почувствовал, как внутри него растет страх. Страшный крик, от которого кровь застыла в жилах, заметался по тесной часовне, эхом отражаясь от каменных стен, а сердитые шаги, оглушая, гремели над самой головой Джонатана. В мозгу его пронеслась одинокая испуганная мысль, что вот сейчас либо каменный пол часовни провалится и похоронит его заживо, либо беснующийся наверху шабаш затянет его к себе и поглотит. Неумирающие духи высосут кровь из его вен, а страшная Ткань вберет в себя то, что от него останется, как она поступила с его матерью.
Глядя сквозь отверстие в полу, Джонатан подумал, что придуманный им план никуда не годится. Даже если ему удастся отыскать своего отца, он ни за что не пролезет сквозь эту дыру. И даже если Вар каким-то чудом сможет протиснуться в тоннель, то куда им идти дальше?
Однако какой-то другой голос настойчиво твердил ему, что он слишком много и настойчиво трудился, чтобы теперь потерять надежду. Жон перевернулся на спину и стал дюйм за дюймом приближаться к дыре. Шум и грохот у него над головой продолжались, мелкие камни и комочки земли сыпались ему прямо на лицо, попадая в глаза. Юноша зажмурился так, что между плотно сомкнутых век выступили слезы, и продолжал медленно ползти вперед и вверх.
Шум прекратился.
Заклинания умолкли.
Дыхание остановилось.
Запертые в часовне твари ждали освобождения.
Неожиданно яркий свет упал на лицо Джонатана. Это было ослепительно-белое сияние, подобное тому, как сияет снег под лучами зимнего солнца. Жон открыл глаза и увидел, что теперь его лицо оказалось как раз под проделанным им отверстием в полу. Он не видел ничего, кроме этого ослепительного сияния, но чувствовал на себе взгляды множества глаз, которые пытались отгадать, насколько сильна решимость в его душе.
Время ползло удивительно медленно. Руки и ноги Джонатана затекли, а тело онемело, словно от холода. Прямо над отверстием появилось темное лицо мужчины. Когда оно немного отодвинулось, Жон сумел рассмотреть некоторые черты этого лица, хотя белый свет все так же бил в глаза. Лицо было треугольной формы, с высокими скулами и широко распахнутыми глазами серебристого оттенка. Волосы мужчины были снежно-белыми, и Джонатан подумал, что таким, возможно, станет его собственное лицо, когда он достигнет зрелости. Должно быть, это отец, но… Лейт описывала его по-другому. Она называла его…
Он почти вспомнил, но истина была унесена прочь, заглушена словами, которые произнес мужчина из часовни.
– Серебряный человек, – сказал он.
В тишине, внезапно установившейся над его головой, Жон ощутил настойчивое напоминание об осторожности, некое предупреждение, не облеченное в слова. На мгновение страх и ужас вернулись в нему, но он поборол их.
– Отец, – улыбаясь, прошептал он.
– Возьми меня за руку.
Чужой голос, так похожий на его собственный, произнес эти слова отчетливо и громко. Жон подчинился, и их руки соприкоснулись. Пальцы мужчины дрожали от переполнявших его чувств, но все равно они оставались холодными и безжизненными.
– Ночь скоро закончится. Для нас могут быть и другие ночи, но не отпускай меня.
Вместо ответа Жон стиснул руку отца. Что-то пыталось разорвать их рукопожатие, тянуло в разные стороны, но Джонатан крепко держал отца за руку до тех пор, пока белое сияние не погасло. Холодный воздух с шипением пронесся по подземному ходу, мимо Жона, по направлению к часовне. Чувствуя, как рука мужчины вырывается из его пальцев, Джонатан удвоил усилия, уперевшись коленями в стенки тоннеля, чтобы воздушный поток не затянул его в бушующий наверху смерч. Кожу его закололи тысячи невидимых иголок, когда существа в часовне в последний раз страшно загремели, кружась и стеная, в отчаянной попытке ударяясь о стены и запертые двери своей темницы.
Внезапно все стихло.
Рука, которую сжимал Джонатан, стала сухой и легкой, словно все живое ушло из его тела, оставив одну лишь пустую оболочку.
– Отец? – прошептал Джонатан и ощутил в руке ответную дрожь. В подсказке он не нуждался. Втащив то, что осталось от его отца, через узкую дыру – осторожно, чтобы не повредить тело об острые края, – он вставил плиты пола на прежнее место и пополз из тоннеля назад, волоча за собой легкую, высохшую оболочку.
Неподалеку от ступеней он отыскал в стене неглубокую нишу и уложил тело отца там. Несмотря на то что сморщенная мумия едва напоминала человека, глаза ее двигались и в них светилась благодарность.
Жон не мог взять тело в свою комнату, поэтому он оставил его в нише, защитив его заклятьем. Прежде чем уйти, он пообещал вернуться после наступления темноты.
Ему пришлось немного подождать в пустой спальной комнате, пока Лео отопрет дверь его собственной комнаты, а затем прокрасться через холл. Вытащив из-под одеяла ворох одежды и белья, он юркнул под одеяло и уснул. Сквозь сон он слышал, как Стражи заходили к нему в комнату, чувствовал руку Лео на своем лбу, но никто из них не попытался разбудить его до самого обеда. Перед обедом Джонатан спустился к ним, одетый нарочито тепло, а его походка была напряженной.
– Как только смогу, я вернусь в Линде, – заявил он, – и я сомневаюсь, что сумею вернуться сюда достаточно скоро.
– Нам нужно обсудить с тобой кое-что, прежде чем ты уйдешь, – сказал ему Доминик.
Джонатану очень хотелось начать разговор немедленно, но он чувствовал себя слишком усталым.
– Завтра, – решил он и вернулся в свою комнату.
Он проспал гораздо дольше, чем хотел. Проснувшись, он обнаружил на умывальном столике еду и бокал со снотворным зельем, которое должно было одурманить его так, чтобы он снова уснул. Дверь в его комнату была не заперта снаружи, даже чуть-чуть приоткрыта, и сквозь нее доносились отдаленные заклинания.
Неужели они ждут, чтобы он явился к часовне и увидел церемонию? Станут ли они после этого отвечать на его вопросы? Может быть, и да, но, прежде чем он отправится к ним, ему надо повидать отца. Джонатан быстро оделся и поспешил в потайной коридор, где он оставил тело.
Сегодня тело выглядело более плотным и живым, а лицо мужчины, хоть и покрытое странной бледностью, было вполне естественного оттенка.
