Константин Мзареулов - Зачарованный мир
– Неужели? – делано удивился монарх. – Агабек, ты вправду не стремишься к власти? Ни за что не поверю. Мне лучше, чем кому-либо известно, что власть манит всех людей. Без всяких исключений.
Салгонадад поспешил на помощь своему ученику и соратнику, напомнив, что волшебники – не вполне люди, а потому имеют иные устремления. Высшие джадугяры обладают властью, превышающей возможности людских владык. Не удовлетворенный таким объяснением эмир повторил, что не верит и что ждет ответа самого джадугяра. Сумук ответил почти искренне: дескать, земная власть преходяща и мимолетна, тогда как истинная мудрость вечна. Еще он сказал:
– Быть на престоле и даже рядом с престолом опасно… Я пережил пять визирей, двух главных жрецов, шесть военных министров и семь начальников мухабарата. И я надеюсь, что, продолжая блаженствовать у себя в Ганлыбеле, переживу еще вдесятеро больше.
Джадугяр сознательно удержал едва не сорвавшееся с его языка упоминание о восьми шахах, султанах и эмирах, сменившихся на акабском троне за недолгую жизнь Су-мукдиара. Уалкинасал то ли не заметил этого, то ли решил проигнорировать прозрачный намек, так что все обошлось. Только Черный Пророк зашипел с ядовитой злобой в голосе:
– По-моему, он просто глуп, если даже не скрывает своего настоящего имени. Эй, сын хастанца, я думаю, тебе недалеко до ишака!
Рассвирепевший гирканец приблизился к врагу вплотную и, крепко схватив его за плечо, прорычал:
– Мне действительно недалеко до ишака, магрибская крыса! Сейчас ишак находится от меня на расстоянии вытянутой руки.
Завизжав, Абуфалос вырвался, отбежал на дюжину шагов и метнул в джадугяра кинжал. Сумукдиар сузил глаза, концентрируя говве-а-джаду. Кинжал завис в воздухе, не пролетев и половины расстояния, затем плавно вернулся к хозяину и аккуратно сбрил ему левую половину бороды, обнажив дегенеративно скошенный подбородок. Черный Пророк позеленел и тихонько завыл, нервно дергая головой. Кинжал между тем покружился вокруг него, кольнул сквозь халат пониже спины и метнулся рукояткой вперед – точно в подставленную ладонь Сумукдиара. Пошатываясь, Абуфалос кое-как подковылял к дверям и выскользнул из тронного зала.
Пошмыгав носом, Уль-Хусейн заметил:
– Кажется, этот ублюдок наложил в штаны от страха.
Все заржали. Эмир благосклонно кивнул Сумукдиару и сказал:
– Да, видно, что ты неглуп. Тогда разреши наш спор. Правитель Аргадана доносит, что в городе зреет мятеж простолюдинов, которых подстрекает разбойник Горуглу. Марзабан просит прислать ему на подмогу два полка копейщиков, полк лучников, десяток боевых драконов и полк легкой кавалерии, а я полагаю, что хватит лучников и меченосцев. Что посоветуешь?
– Отправь туда лучше умного марзабана, который не станет изводить людей непосильными налогами, – посоветовал джадугяр. – Тогда и мятежей не будет.
Эмир задумался, покачал головой, махнул рукой, показывая, что Сумукдиар может убираться. Выходя из зала, гирканец услышал хмельной голос монарха:
– Эй, Уль-Хусейн, что ты там шепчешь Табардану? Наверное, опять какая-нибудь лживая сплетня.
– Ты прав, повелитель, я опять лгал, – ответил начальник Тайной Стражи. – Я говорил, что главный казначей не ворует твоих денег.
Дверь захлопнулась, приглушив хохот придворных и приказ подать еще вина.
Шамши, спешивший куда-то по делам службы, уехал на фаэтоне, а Сумукдиар, спасаясь от жгучих солнечных лучей, нашел скамейку в тени раскидистого инжирного дерева. Непрерывные перелеты последних дней всерьез утомили джадугяра. Для полноценного восстановления сил требовалась длительная медитация, но в парке невозможно было отгородиться от внешнего мира, погрузившись в океан магической энергии. Поэтому он просто сидел, расслабившись, меланхолично объедал инжир с нижних веток и предавался невеселым размышлениям.
Его потрясло убожество тех ничтожных людишек, которые правили Атарпаданом. Не то чтобы прежде Сумукдиар верил в государственную мудрость эмира и его сановников, но подобного скудоумия он не мог бы вообразить даже в болезненном кошмаре. Разочарование было еще страшнее, чем позавчера, когда гирканец удостоверился в политической бестолковости некоторых владык Белой Рыси… Но сегодня никто даже не удосужился поинтересоваться событиями в мире или нависшей над государством опасностью.
Их волновало только личное благосостояние, однако даже ради своих барышей они не собирались воевать. Их не беспокоили перспективы войны ни против Орды, ни против Хастании. Жалкие глупцы не понимали, что все награбленные ими богатства растают, как дымок кальяна, когда в город ворвутся солдаты Тангри-Хана! Нет, подумал джадугяр, с такими дураками страна обречена, правителей необходимо срочно менять… Только где найти сильного, умного и популярного среди народа вождя?
В парке перед дворцом слонялось не меньше двух дюжин разношерстно одетых людей всяких сословий: от крестьян до аристократов – вероятно, те самые просители, которых эмир велел гнать подальше. Один из них устремился в сторону Сумука с такой прытью, что гирканец поначалу даже забеспокоился: уж не очередной ли это убийца, нанятый Хызром… Впрочем, недоразумение быстро прояснилось – это был его доблестный гуляка-родственник Фаранах Муканна.
– Здорово, волшебник, – добродушно изрек Фаранах, присаживаясь рядом, затем спросил, показывая пальцем на дворец: – Ты оттуда? Как повелитель?
– Пьяная скотина, – буркнул Сумук.
– Значит, приема не будет… – Фаранах вздохнул. – Слушай, не надо слишком злиться за то, что я в тот день наболтал.
– На дураков не обижаюсь…
– Золотые слова! – Двоюродный брат заулыбался. – Говорят, ты где-то пропадал. Наверное, не знаешь главного: Агафангел и Серапион убиты. Как бы до тебя не Добрались.
Лениво прикрыв глаза, Сумукдиар ответил:
– Агафангел только ранен, покушения на Серапиона и Светобора не удались. Меня за эти дни пытались убить не меньше трех раз, но, как видишь, тоже безуспешно.
– Чья работа? – вскипел кузен. – Наверное, Гара Пейгамбар с его бандой?
– В какой-то степени. Но направляют их более грозные силы: Орда, Магриб…
Дядюшкин сынок ничего не ответил, но скривился так откровенно, что стало ясно: в заговор магрибских приспешников он не верит ни на тамга. Обычная реакция городских обывателей, привыкших к байкам, будто адепты Джуга-Шаха за каждым кустом видят какой-нибудь заговор. Правда, в большинстве случаев заговоры оказывались настоящими… Сумукдиар безразлично пожал плечами. Не верит – не надо, сам убедится, если живой останется…
Фаранах сказал опять-таки миролюбиво:
