Юлия Гутиева - Ликвидатор
Настойчивый телефонный звонок вырвал Фарион из глубин сна.
— Алло.
— Джули, это Макс, только умоляю, не клади трубку, это очень важно.
Убедившись, что объект всё ещё на линии, агент 007 спросил извиняющимся голосом:
— Я тебя разбудил?
— Да, но это хорошо.
«Лучше уж говорить с тобой, чем торчать по щиколотку в крови в надежде кого-то найти».
Макс откашлялся, пытаясь подобрать слова:
— Я не знаю с чего начать, только не сочти меня безумцем: в последнее время я пытаюсь подойти к тебе, но не могу.
Вспомнив игру в «шаг вперёд, два назад», Джули ехидно подметила:
— Помню. Что, совесть замучила?
— Нет, — мужчина чертыхнулся, вздохнул, — то есть, да.
Девушке почему-то вдруг стало спокойно и свободно.
— Ладно, отбой, я не любила тебя, всё в прошлом.
Признание неприятно кольнуло, подбирать слова стало сложнее:
— Понимаешь… Как же трудно объяснить… Я пытаюсь подойти к тебе, но какая-то сила сдерживает.
— Эта сила у нас разумом зовётся. Макс, я, конечно, не сочту тебя безумным, но пьяным — вполне.
Пришлось срочно менять тактику:
— Хорошо, хорошо, не будем обо мне, попробую иначе… Происходит нечто непонятное и страшное, оно как-то связано с твоей работой.
— С какой?
— Ну, где этот главный…
Джули вспомнила странное поведение главного редактора «На лезвии».
— Ситников что ли?
— Нет, другой.
— Моран, — и почему настроение упало ниже плинтуса, а болтовня Макса перестала казаться пьяным бредом.
Но новоиспечённый Бонд быстро исправился, сбивчиво рассказывая про самоубийц, которые таковыми не являлись; про свою любовницу, невинно убиенную более крутым самцом; про бездарную работу стражей порядка, обязанных нас беречь и охранять, а они вместо этого не слушают умных граждан, а опираются на ничего не значащие доказательства и факты. Финалом эпопеи стал какой-то рыжий мужик из спецслужб.
Наконец-то, наступила пауза. В трубке слышалось лишь сбивчивое дыхание Макса.
— Ты ещё здесь?
— Да, — девушка задумалась, пытаясь выразить мысли как-нибудь поделикатнее, не получилось, — Макс, тебе нужна помощь.
Взрыв эмоций на другом конце провода потряс барабанные перепонки. Фарион ничего не оставалось, как назначить неуравновешенному бывшему встречу на проходной.
— Стой там и никуда не уходи, я сама подойду к тебе. До завтра, — в трубке послышались короткие гудки.
Посидев несколько минут у телефона, брюнетка так и не смогла определить — что оставило странное послевкусие в сознании: разговор с Максом или сон, на секунду показавшийся реальностью…
Иной мирКонференц-зал ожидал очередного заседания Коалиции. «Белая комната», полностью лишённая души, и созданная лишь для того, чтобы гасить ненужные эмоции, мешающие при принятии решений, от которых зависели судьбы двух миров. Официальная обстановка, подчёркнутый деловой стиль. Особенностью помещения являлись светлые, холодные тона: белая мебель, белые жалюзи на окнах, белые полы, белые стены с портретами тех, кто вершил судьбы когда-то, но не сейчас…
Недавно галерея пополнилась ещё одним произведением искусства… Ричард внимательно смотрел на Адель, мужественные черты казались нежными, из глаз струился мягкий свет, и женщина вдруг поняла: он простил её, простил давно, но почему от этого стало только хуже. Миссис Моран вспомнила, с какой энергией несколько веков назад она занималась отделкой зала, постоянно советуясь с любимым. «Белый холод» — её идея, молодой девушке казалось, ничто не должно мешать управлению миром, эмоции отдельно — политика отдельно, нельзя совместить несовместимое. А теперь, спустя века, «белый холод» царил в душе вдовы, инеем выводя на сердце простые истины: кто бы ни стоял у власти — люди или монстры — им не чужды чувства и слабости, им не чужды предпочтения и антипатии, им не чужды страсти и любовь… Ненавидя белый цвет, Адель продолжала сидеть в белом кресле за белым столом под пристальным взглядом Ричарда, ожидая другого мужчину, в настоящий момент играющего в её жизни главную роль — своего сына.
В отличие от вдовы Доминик ненавидел конференц-зал с момента его открытия. Может, дело было в угнетающей, безликой обстановке, а может в тех, кто непосредственно занимался убранством помещения. Оборотень затруднялся ответить на этот вопрос. И сейчас, переводя взгляд с портрета Ричарда на Адель и обратно, Доминик чувствовал странную причастность комнаты ко всему происходящему, от этого становилось не по себе, по спине периодически пробегали мурашки, превращая минуты ожидания в часы. Злость на младшего Морана продолжала скапливаться в сердце оборотня.
И только Ян Вонг ощущал себя в «белой» обстановке, как вампир в крови. К тому же, его Берта решила отделать одну из комнат семейного особняка в подобном стиле. Что ж, чем бы любимая ни тешилась, лишь бы была рядом. «Интересно, сможет ли Берта придумать что-то, чего я не смогу разрешить», — размышлял мужчина, и улыбка играла на хитром лице. Со стороны могло показаться: Вонгу глубоко безразличны судьбы миров, но это было не так — вампир просто умел переключаться.
Дверь тихо открылась, Адель вздрогнула, все взгляды обратились к вошедшему.
Ян внимательно изучал лицо ликвидатора, учителю не понравились перемены, произошедшие с учеником после их последней встречи. «Решимость во взгляде, осознание собственной силы, внутренний излом. Да, этот парень не создан для послушания. Что ж, придётся потерпеть и потрудиться».
Доминик окатил Морана злобным взглядом и отвернулся, мурашки в очередной раз пронеслись по спине. «Как же он не похож на Ричарда. Упрямый, своевольный, неопытный, глупый мальчишка, обладающими опасными способностями. Похоже, нас ждут тяжёлые времена».
— Ян, Доминик, рад видеть.
Адель бросила на сына грустно-смиренный взгляд.
— Адель, — лёгкий, подчёркнуто вежливый кивок в никуда.
Проглотив обиду, мать посмотрела на самого дорого ей человека. «Что-то не так… не так, как обычно… не так, как в течение многих, многих лет…возможно, женщина…»
Несколько дежурных фраз, затем относительно подробный доклад Берка о недавних событиях в метро. Гнетущая тишина, кричащая о многом… Ян тяжело вздохнул, слова давались с трудом.
