Эрик Ластбадер - Воин Заката
На ней были леггинсы и короткая коричневая куртка. На груди, на тонком кожаном ремешке, висели красные ножны, а в ножнах — кинжал.
Она стояла перед ним, приняв «отклоняющуюся» боевую позицию: ноги, чуть согнутые в коленях, широко расставлены, одно плечо выдвинуто вперед. Бледные руки сжимали меч, который был не короче меча Ронина. Темные волосы, убранные с лица, держатся простым золотым обручем. Впечатление такое, что у нее на голове черный сияющий шлем.
Она стоит перед ним... Маленькие капельки пота блестят у корней волос. Глаза сверкают неестественным блеском... Зрачки расширены, и глаза кажутся черными. Она улыбается, и от ее улыбки веет могильным холодом. Сверкают белоснежные ровные зубы. Вид у нее устрашающий.
— К'рин, — выдохнул он.
Она рассмеялась. Смех вышел резким и горьким.
— Как я ждала этого момента — увидеть тебя вот так.
Эти слова прозвучали как удар хлыста. Она сделала выпад мечом, и он машинально отбил удар. Ему показалось, что пол плавится у него под ногами и он погружается в эту раскаленную массу. Он не мог сдвинуться с места, не мог отвести глаз от К'рин. Она начала медленно обходить его. Он поворачивался следом за ней. Они как будто танцевали странный медленный танец под звон клинков. Еще один выпад. Ронин опять отразил удар.
— Ты — меченосец, — сказал он тихо. — Разве такое возможно?
— Иди сюда, — хрипло проговорила она. — Иди сюда и узнаешь.
Она сыпала на него удар за ударом, стараясь, как видно, его измотать. И каждый раз, когда Ронин делал ответный выпад, ее глаза вспыхивали. Торжествующим холодным огнем.
Он смотрел на нее, не отрываясь. И вдруг осознал, что перед ним — не та К'рин, которую он знал. Совсем другая женщина. Сейчас она не была привлекательной или красивой. Все, что он раньше думал о ней, теперь потеряло смысл. Сейчас он видел ее обнаженную суть, лишенную всех покровов. Она стала теперь чем-то большим, чем та женщина, которую он считал своей, и в то же время — несоизмеримо меньшим.
Она превратилась в бушующую стихию.
Овальная комната сотрясалась от звона металла.
— Вот я какая на самом деле! — яростно проговорила она, как будто прочитав его мысли. — Не такая, какой ты хотел меня видеть. Саламандра увидел во мне способности... он увидел, что я могу стать меченосцем. И меченосцем хорошим. Он не побоялся нарушить Традицию. Он учил меня много лет, но нам приходилось держать это в тайне. Если бы о наших занятиях узнали другие саардины, они бы их запретили.
Они двигались вдоль закругленной стены. Она наступала — он защищался. Она наносила удар за ударом, как будто испытывая его боевое мастерство.
— Но зачем? — спросил Ронин. — Зачем он тебя обучал?
Она холодно улыбнулась.
— Он давно уже копит силы, чтобы упрочить свою власть. — Улыбка ее превратилась в усмешку. — Но это тебя не касается.
Ронин чувствовал, что она говорит что-то не то. Ему вспомнились слова Саламандры: ничто не делается просто так. Но сейчас ему некогда было об этом думать.
— Ты мог бы стать его чондрином, — прошипела она, нанося удары. — Ты мог бы быть с ним, когда я поступила к нему в ученицы. Он свел бы нас вместе, и тогда мы бы с тобой смогли все!
Какое-то странное чувство вдруг овладело Ронином, когда он заглянул ей в глаза, горящие злобой. Пот струился по ее лицу. Высокая грудь вздымалась. И вдруг он увидел одну вещь, которую раньше отказывался замечать. Рукоять кинжала в ножнах у нее на груди была изукрашена драгоценными камнями. Его взгляд скользнул вниз: ножны на бедре К'рин были пусты...
— Так это ты, — прошептал он. — Ты — «грызун». Ты убила Ниррена. Но почему? Он ведь был нашим другом.
— Врагом, — покачала она головой. — Он был врагом. И ты теперь тоже враг.
— Но это какая-то ерунда...
— Ты от него отвернулся. Саламандра учил тебя. Он обучил тебя всему, что знаешь, а потом ты отказался ему служить. Теперь уже ничего не вернешь.
Он продолжал отступать под ее бешеным натиском.
— Я никому не служу. Это, пожалуй, единственное, в чем я уверен на сто процентов. Я никому...
И тут до Ронина вдруг дошло, о чем она говорит.
— Ты была в комнате! У меня за спиной!
— Да! — она буквально исходила злобой. — Я бы бросилась тебе на шею, если бы ты... но ты предал своего учителя. Ты оскорбил его, а он дал тебе возможность загладить вину. Но ты лишь посмеялся над ним.
Где она, та женщина, которую он знал? Что с ней стало? Неужели когда-то они были вместе? Неужели она не испытывала к нему ничего?.. Хотя нет, Ронин знал: ее чувства, когда они были, были искренними. Наверное, он сам виноват. Ему следовало бы разглядеть ее истинное лицо... надо было лишь присмотреться. Но он сам столько раз отворачивался от нее, пренебрегал ею. Именно это — плюс ее тренировки с Саламандрой и те виды, которые сенсей на нее имел, — и стало причиной их теперешнего столкновения.
— Но Ниррен...
— Он мне мешал, — отрубила она. — Я не думала, что он подберется так близко.
Ронин вытер пот со лба, удерживая позицию. От их сшибающихся мечей во все стороны летели искры.
— Эта задержка мне дорого обошлась, — заметила она не без горечи в голосе. — Старик оказался проворнее, чем я думала. Мне не хватило каких-то секунд...
— Значит, Боррос уже на поверхности?
— А тебе что до этого? Он все равно долго там не протянет. Замерзнет, и труп его занесет снег.
Ронин внутренне возликовал. Теперь он знал, что делать.
— Нет, К'рин. Он выживет. И я пойду следом за ним.
Но она же убила Ниррена, напомнил он себе. Смерть друга не может остаться неотомщенной. Пот ручьями стекал по шее. Ронина пробил озноб.
— Ну нет. — Она оскалила зубы, точно мелкий, но хищный зверек. — Ты останешься здесь. Здесь твоя могила.
Она сделала молниеносный выпад, вложив в удар всю свою силу. Сокрушительный удар застал Ронина врасплох. Он понял, что недооценил ее боевое мастерство. Мечи их скрестились с оглушительным звоном. К'рин выпустила свой меч, провернув его под неожиданным углом, так что Ронину тоже пришлось выпустить свой клинок. Она выхватила кинжал с изукрашенной самоцветами рукоятью из красных ножен на груди. Ронин моментально извлек из-за пояса точно такой же — ее кинжал, тот, которым был убит Ниррен. Так вот чего она хочет, сказал он себе. Теперь все понятно. К'рин владеет кинжалом гораздо лучше, чем тяжелым мечом. Ну что ж, посмотрим...
Они кружили на месте, настороженно глядя друг на друга, прикидывая расстояние, чтоб перейти к ближнему бою на коротких клинках. Для такой схватки нужна ясная голова, а Ронина одолевали самые разнообразные чувства, мешая сосредоточиться. Какие-то обрывки мыслей проносились в его мозгу, подобно сверкающим молниям, — смутные, неуловимые.
