Наталья Шнейдер - Двум смертям не бывать
Мелодия закончилась, цепочка рассыпалась. Девушка нехотя выпустила его ладонь. Ученый подал руку — после окончания танца нужно проводить даму туда, где она стояла до приглашения. Конечно, «приглашением» это назвать сложно, и вообще, кто кого еще пригласил — но в этом танце, вспомнил он, вольности дозволялись.
— Ты из свиты посла?
Эдгар подумал с полмига — согласиться, пожалуй, было проще, чем объяснять. Тем более, что по большому счету так оно и было.
— Когда он приезжал в прошлый раз, я тебя не видела.
— В прошлый раз меня не было. — Он взял у проходящего мимо слуги кубок с вином, предложил девушке. Та кивнула.
— Впервые, значит? И как тебе у нас?
— Пир великолепен. Девушки — если судить по тебе — тоже. Остальное не успел разглядеть.
Этикет предписывает улыбаться и говорить комплименты. Оказывается, это не так трудно. Нужно лишь перестать думать о том, как выглядишь со стороны и увидеть собеседника. Или собеседницу, как сейчас. Добрая еда, хорошее вино — немного, чтобы лишь чуть-чуть захмелеть — очаровательная девушка… Этого хватит для того, чтобы на время забыть о том, что он здесь чужой. Нет-нет, Эдгар отнюдь не строил планы на ночь после бала, упаси господи. Но пока не назначен постриг и не определено время строгого поста перед обрядом — можно не только поговорить, но и потанцевать. Он, правда, не знает слов, но по большому счету, когда прислушивались к тому, кто поет во время танца а кто нет?
— Будешь моим кавалером? Тот с кем меня посадили — в годах и не танцует. Я видела, ты тоже стоял один.
— Почту за честь.
На самом деле, отказываться было бы в любом случае неприлично. Эдгар проводил взглядом короля, покидавшего зал — не так давно он сам собирался тихонько исчезнуть вслед за государем. Правда, сейчас уходить расхотелось совсем.
Они пили, танцевали и разговаривали. После второго кубка Эдгар перестал брать вино — хватит, пожалуй. Кажется, он перестал клевать носом после пары глотков, но напиваться не годилось. Жаль, что рыженькая не останавливается — смех ее становился все громче и ученый начал всерьез размышлять, как бы увести ее отсюда, пока не перебрала. Опекать перепившую женщину ему до сей поры не приходилось. Признаться, ему не приходилось и видеть пьяных женщин — но если они выглядят и ведут себя так же, как пьяные мужчины — то избави боже от такого зрелища. Впрочем, оказалось, что он зря беспокоился.
— Хватит. — Сказала она, отдавая слуге пустой кубок. — Устала. Давай еще один кароль — и хватит.
Они прошлись в танце. Остановившись, Эдгар задумался. Что делать, когда девушка собирается домой, он не помнил. Точнее помнил — но не местные правила а то, что было принято дома.
— Где твои родители?
— Зачем они тебе? — Изумилась рыженькая.
— Прости, я не знаю, как принято поступать здесь. — Он смутился. Судя по тому, что девушка осталась без кавалера, она не замужем. А незамужние девицы выезжали в свет исключительно с родителями. Им и следовало передать дочь с рук на руки после того, как она захочет домой. Правда, в те разы, когда Рамон уезжал с бала без него, он отнюдь не торопился оставлять даму с родными. Эдгар попытался припомнить — а вообще хоть раз брат спрашивал разрешение у родителей проводить их дочь — и не смог. Девушка здесь сама себе хозяйка — но неужели до такой степени?
— Нет, здесь этого не нужно. — Рассмеялась девушка. — Здесь кавалер провожает даму домой — если она не замужем, конечно.
— Хорошо. — Обреченно согласился ученый. На улице наверняка глубокая ночь. Искать обратный путь в темноте, в чужом городе — не слишком-то приятная перспектива, но куда деваться? Назвался груздем…
— Тогда пойдем? — Она положила руку на предложенный локоть.
В коридорах дворца с непривычки можно было заблудиться. Эдгар порадовался, что господь наградил его чувством направления и хорошей памятью — он никогда не забывал места, где был и никогда не плутал.
— Вон наша коляска. — Указала девушка, когда они вышли из дворцовых ворот. — Но она для родителей — так принято. А даму увозит кавалер.
— Я здесь чужой и еще не обзавелся выездом. — Смутился Эдгар.
— Ничего страшного. Здесь недалеко. — Она помолчала. — Родители всегда возвращаются под утро, сколько помню. Удивляюсь я им: откуда только силы берутся.
Эдгар промычал что-то невразумительное, не забывая смотреть по сторонам. Хорошо, что в этой стране принято мужчинам являться на пиры при оружии. Ночная столица была отнюдь небезопасна, и здесь едва ли дела обстоят по другому.
— Здесь ночами тихо, — Сказала рыженькая, угадав причину его беспокойства. — На окраинах города всякое случается, конечно, но этот квартал рядом с дворцом, и здесь стража не дремлет.
Не то, чтобы это сильно успокоило ученого, но желание то и дело проверять, на месте ли меч, пропало. И то хорошо. Ее дом и в самом деле оказался неподалеку. У ворот Эдгар остановился.
— Ты чего встал? — удивилась она. Взяла за руку: — Пойдем ко мне.
Эдгар на миг лишился дара речи. Вот так просто? И… Нет, она в самом деле была хорошенькой, но…
— Я не могу.
— Не можешь? — В ее голосе было столько недоумения, что ученый смутился окончательно.
— То есть могу, но… — Он ругнулся, не заботясь о том, поймет ли его девушка. Да что за день сегодня! — Я дал обет.
— Дама, которой ты дал обет, простит. — Она прижалась всем телом, заглядывая снизу вверх. — Да и не узнает — ведь ты не захочешь ее расстраивать.
— Не дама. Я дал обет богу. — Пропади оно все пропадом, она и в самом деле была хорошенькой. И отказываться становилось труднее с каждой минутой.
— Правда? — Изумилась она. — Что это за бог, которые требует от мужчины предать собственное естество?
Девушка обвила руками его шею, встала на цыпочки так, что губы почти коснулись губ.
— Наши боги велят своим детям любить друг друга.
— Наш тоже. Но бесплотно. Как и полагается детям. — Эдгар попытался снять девичьи руки с шеи — но они обвивали слишком крепко. Не драться же, в самом-то деле?
— Детей тоже. — Ее дыхание касалось губ. — Но чтобы можно было любить детей — нужно любить больших и сильных мужчин. Чтобы потом рождались дети, нуждающиеся в любви.
Он снова выругался — на этот раз про себя. Легко было бежать соблазна, но бороться с ним после долгого воздержания… Руки уже жили своей жизнью, гуляя по узкой спине и та часть тела, которая… к которой девушка прижималась животом — та тоже… словом, не угадать его желания могла бы только статуя, а рыженькая статуей отнюдь не была.
— Ни один бог не может быть настолько жестоким, чтобы запретить своим детям любить. — прошептала она. — Пойдем.
