Мирей Кальмель - Песнь колдуньи
Барон кивнул, но на лице его читалось недоверие. Что до Сидонии, то она встала, показывая тем самым, что разговор закончен:
— Я нахожу вас очень бледным, мой бедный Филибер. Разумеется, все дело в вашей ране, растревоженной такой долгой скачкой. Отдохните хорошенько, это пойдет вам на пользу. У нас нет свободной комнаты, но я знаю, вы не обидитесь на нас за то, что вам с товарищами придется устроиться в жилище сира Дюма. Все в замке заняты подготовкой к свадьбе, но я уверена, Филиппина будет счастлива узнать о вашем выздоровлении, и вы будете иметь возможность насладиться ее обществом. Что до остального, то завтра мы сообщим вам о нашем решении. Оно будет совместным, так как через несколько дней мы с бароном станем единым целым.
Филибер де Монтуазон поклонился. Он уже понял, что шансов получить благоприятный ответ мало. Он злился, не зная причин такой осторожности. На лестничной площадке, прислонившись спиной к перилам, его дожидалась Марта.
— Твои дела меня не интересуют, ведьма. У меня свои заботы, — сердито сказал он.
— Одна из моих забот — проводить тебя в кухню, где повар накормит тебя завтраком.
— Я знаю дорогу, или ты забыла?
— Отчего же, я помню. Как помню и то, что ты кое-что здесь оставил, когда приезжал в последний раз. И это кое-что кажется мне весьма ценным.
Он замер на ступеньках. Марте, которая шла следом, тоже пришлось остановиться.
— Прошло много лет, но я уверен, что ничего не оставлял. А даже если бы я и ошибался, ты-то тут при чем?
— Ни при чем, ты прав. Но ты мне за это будешь благодарен.
Ее язвительная улыбка леденила кровь. Судя по всему, она знала нечто, ему неизвестное. В госпитальере проснулось любопытство. Он кивнул.
— Говори же, порождение дьявола! Что я мог такого оставить, чтобы это теперь представляло для меня интерес?
— Сына, шевалье, которого Сидония назвала Ангерраном.
На его лице отразилось удивление, но он тут же передернул плечами:
— Это не первый бастард, которого я породил.
— Разумеется. Но старик, который мог бы узаконить его рождение, умер прежде, чем дитя появилось на свет…
Голод постоянно терзал его с того самого момента, как он очнулся в монастырской лечебнице, поэтому, не удостоив Марту ответом, он, спустившись по лестнице, направился в кухню. Его это ребенок или нет, ему было безразлично. В иные времена, еще до того, как он на Родосе вступил в ряды госпитальеров, он мог бы жениться на Сидонии, когда та овдовела, и воспитывать с ней их общего сына. В иные времена… Сегодня же, несмотря на то что он все еще находил ее весьма соблазнительной, Филиппина занимала все его мысли. Он был влюблен так, как никогда раньше, и эта старая история не вызвала у него даже легкого сожаления.
В настоящий же момент он направлялся в жилище сира Дюма, чтобы повидаться с товарищами. Если эта ведьма сказала правду, возможно, когда-нибудь он сможет использовать этот факт в своих интересах.
Глава 22
— По-моему, все в порядке, милейшая Жерсанда, — сказала Сидония, сворачивая список ожидаемых расходов, который управительница замка разложила перед ней на столе.
Сидя бок о бок за столом в комнате их милостей, они вместе изучали цифры вот уже около часа. Солнце, проникая сквозь стекла, купало их в своих лучах.
— Как видите, не хватает молочных поросят. Принимая в расчет размах празднества и его продолжительность… Три дня — это не шутка!
— Три дня?
Сидония обернулась к Жаку, который, сидя в кресле, нервно потирал бороду.
— Это действительно необходимо? Может, хватило бы и двух дней?
— Три, и точка. Я хочу, чтобы нашу свадьбу запомнили все.
Сидония решила не настаивать. Было очевидно, что после разговора с Филибером де Монтуазоном настроение у барона испортилось, и она уже начинала волноваться по этому поводу, но тут пришла Жерсанда и отвлекла ее. На дворе было девятнадцатое августа. До бракосочетания осталось шесть дней, и управительница твердо решила обсудить с хозяйкой все вопросы. Та и так слишком долго откладывала этот разговор.
— Мэтр Жанис придумает, чем заменить этих поросят, я в этом уверена. Как и в том, что вы все устроите наилучшим образом, Жерсанда.
Управительница подавила вздох разочарования. Судя по всему, госпожа Сидония даже не пыталась представить, какая масса дел свалилась на ее плечи! И она перешла к следующему пункту:
— Теперь о церемонии венчания. Вам нужно как можно скорее поговорить с портнихой, иначе она не успеет украсить фестонами ваш шлейф.
— Я это сделаю. Пускай приходит сразу после ужина. Кстати, мы ведь будем ужинать в зале для приемов с нашими гостями? Это наименьшее, что мы можем сделать для этого несчастного Филибера де Монтуазона, не так ли, Жак?
Барон буркнул что-то невразумительное, и Сидония предпочла истолковать эту реплику как согласие.
— Я уже предупредила об этом мэтра Жаниса, — сообщила Жерсанда.
— Что-нибудь еще? — спросила у управительницы Сидония, которой не терпелось выяснить причину столь странного поведения своего возлюбленного.
— Что-нибудь еще, вы спрашиваете? При всем моем уважении, госпожа Сидония, замечу, что у меня столько дел, что я до самой вашей свадьбы буду день и ночь на ногах! — раздраженно ответила Жерсанда.
— Быть может, госпожа Сидония вовсе передумала выходить замуж? — спросил барон.
На этот раз Сидония не смогла не отреагировать.
— Оставьте нас, Жерсанда. Обещаю, что сегодня же мы обсудим все детали. Можете нанимать любое количеств людей и делать все, что сочтете нужным. До наступления вечера мы все обсудим.
Управительница кивнула и вышла из комнаты. Она почувствовала возникшее в комнате напряжение, однако на этот раз не могла вменить это в вину Марте, которая отсутствовала. Стоило за ней закрыться двери, как Сидония подошла к Жаку. Барон явно пребывал в дурном расположении духа.
— И все-таки что с вами?
Он вскочил на ноги.
— Я… Я не слепой! Старый — да! Похоже, слишком старый. Но не слепой. Вот что со мной! И попробуйте только сказать, что…
— Что же? — спросила озадаченная Сидония.
Барон принялся мерить шагами комнату, сцепив руки за спиной, пытаясь обуздать ревность, набиравшую силу с каждой минутой.
— Вы сами это прекрасно знаете. Вы и Филибер де Монтуазон! Вы были его любовницей!
— Да, — огорошила его своим ответом Сидония, на губах у которой появилась легкая улыбка.
Теперь все стало ясно.
Он замер пораженный.
— Вы признаете это? — пробормотал он.
— Зачем делать тайну из истории, которая принадлежит прошлому? Вы слышали, что он сказал утром: он сгорает от любви к другой женщине — вашей дочери.
