Михаил Успенский - Время Оно
Действительно, пророк и не пикнул, когда Бедный Монах разматывал повязку, чтобы освободить Симулякр.
– Да, это он, чудесный жезл Жуй! Так непобедимый воин, проникая во вражескую крепость, облачается в нищенские отрепья! Нужны ли иные доказательства, царственный Яо-Тун-ван? Ведь никому другому, кроме нашего побратима, он не дался бы в руки!
Яр-Тур поглядел на деревяшку с большим сомнением.
Жихарь благоговейно принял Симулякр, и снова Умный Меч на мгновение блеснул перед ним.
– Ну, Тиамат, – сказал он. – Выходи. Поиграемся в мясную лавку…
Как будто кто-то незримый дожидался этих слов. Решетка медленно и бесшумно поползла вверх, а в наступившей тишине зазвучали шаги. Обыкновенные человеческие шаги.
Бумажный фонарик Бедного Монаха разгорелся ярче, так что стало возможно разглядеть того, кто выходил из мрака.
– А говорили – Тиамат, Тиамат, – сказал Жихарь. – Хреномат. Долго ты еще у нас на дорожке появляться будешь, Мироедина позорная? Кубло змеиное ходячее! Чмо болотное! Игоша-переросток!
Мироед, казалось, не слышал оскорблений.
– Вот я вас снова вместе и собрал, – сказал он. – Только глупец мстит сразу. Ваши наставники – наивные дети. Мне удалось напугать их этой дурацкой башней, которая не страшна никому, кроме жителей этого дурацкого города. Да, Тиамат – это одно из моих многочисленных имен. Просто меня забавляют многочисленные герои, которые меня все время убивают, а вот убить никак не могут. Новое имя дает мне новую жизнь. Господин Жихарь, господин Яр-Тур, господин Лю! Остальных не знаю, но проглочу с удовольствием…
– Мироедина ты Мироедина, – сказал нараспев Жихарь. – Не за свой ты кус принимаесся, ты этим кусом подависся…
– Что-то не вижу вашего проклятого петуха, – сказал Мироед.
– Будимир сильно занят, – совершенно серьезно сказал богатырь. – Курочек топчет. Мироедов ему некогда топтать.
– Хватит, – зарычал Мироед. – Не буду устраивать комедию, как в прошлый раз…
– Да, в прошлый-то раз тебя припекло…
Мироед ничего не ответил, а начал разевать свою пасть, в которой клубилась все та же чернота.
– Рот большой – поет, наверное, хорошо, – заметил Сочиняй-багатур.
– Нет, – ответил Жихарь. – Скверно поет. Души нет.
Он поглядел на Умный Меч. Симулякр не менялся. Тьма из пасти приближалась к ним, обволакивала, затягивала в себя. Огонь фонарика отражался на громадных вороненых зубах.
Жихарь левой рукой отодвинул товарищей назад, размахнулся и бросил Симулякр прямо туда, во тьму.
…Когда в прошлый раз в пасть Мироеда влетел Огненный Петух Будимир, Мироед, помнится, тоже завыл. Но тот вой не шел ни в какое сравнение с нынешним.
Все схватились за уши, даже пророк, несмотря на больную руку. Или она у него и впрямь перестала болеть? Наверняка этот вой услышали во всем Вавилоне.
Потом Мироеда стало раздувать. Он уже не выл, а тихо постанывал.
– Я-то думал, Симулякр вкусный, – сказал Жихарь. – А он, оказывается, совсем несъедобный…
Раздался тихий звук, словно вытащили пробку из бутылки. И все кончилось.
– Его разорвало? – с надеждой спросил Жихарь. – Насовсем?
– Я уже объяснял уважаемым, что до конца уничтожить Мяо Ена нельзя, да и не нужно, – сказал Бедный Монах. – Но теперь мы о нем долго не услышим.
– Это прекрасно, – сказал Яр-Тур. – Но как же нам выбраться из темницы?
– А так и пойдем по этому проходу, – сказал Возопиил. – Он наверняка ведет в город, и я даже знаю, куда именно. Хорошо, если наверху ночь. Тогда мы сможем незаметно бежать из города, я там давно все щели и проломы в стенах изучил…
– Ну уж нет, – сказал Жихарь. – Мироеду я не верю. И с башней мы должны как-то решить. И с начальством здешним разобраться.
– Но у нас даже нет оружия! – вскричал пророк. – И эту волшебную штучку ты, начальник, загубил в пасти…
– Обойдемся и без Симулякра, – сказал богатырь. – А оружие воин где добывает? Известное дело – с бою берет!
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Насколько Лапшин мог понять, пьеса на протяжении четырех действий рассказывала о том, как перестраивались вредители, проститутки, воры, взломщики и шулера – числом более семнадцати – и какими они хорошими людьми сделались после перестройки.
Юрий ГерманК утру Вавилон пал.
Великому городу падать было не впервой: время от времени с гор спускались дикие племена и захватывали врасплох изнеженных горожан, либо соседняя Ассирия входила в силу и сажала на вавилонский престол своего человека, либо заканчивались успехом внутренние смуты. Сменялись только правящие роды, а для остальных жителей ничего не менялось.
Как бы ни были дики и жадны завоеватели, жрецов они трогать не осмеливались, храмовых сокровищ не касались: это со своим богом можно договориться по-хорошему, а от чужих неведомо чего и ждать.
Пуще, чем жрецов, не осмеливались трогать чиновников. Без них никогда не узнаешь, где чего лежит, кто кому должен и сколько, а уж налогов без их помощи вовек не собрать.
Вор-пророк не соврал: вывел через подземный ход бывших узников наверх, в самую середину города. Тут Жихарь впервые и увидел пресловутую Вавилонскую Башню. Вершина ее терялась где-то в тучах. Оттуда слышались голоса и сверкали огни: многие строители прямо там, на лесах, и ночевали, чтобы не тратить силы на спуск и подъем.
– На совесть строено, – сказал Жихарь, постучав кулаком в фундамент. – Даже жалко будет ломать…
Ночной стражи нигде не было видно: завывания Мироеда всех распугали, поэтому Возопиил беспрепятственно провел друзей в ближайший кабак. И сам хозяин, и возможные ночные посетители тоже отсиживались во всяких безопасных местах.
– Нужно нам с тобой съесть тут все, что можно, – сказал богатырь Яр-Туру. – Силы нам нынче немало понадобится.
Они принялись уничтожать пресные лепешки, сушеную рыбу, безвкусную кашу из полбы, запивая все кислым просяным пивом, чтобы не на сухую. Выхлебали котел какого-то варева, даже не полюбопытствовав, кто именно сварен в том котле. Добрались и до погребов, где хранилось самое вкусное.
Те, кто не сподобился вдохнуть Святогоровой силы, довольствовались малым, после чего Сочиняй-багатур встал у дверей на карауле, а пророк Возопиил и Лю Седьмой пошли бунтовать народ: оказывается, Бедный Монах в совершенстве владел искусством как возбуждать народные смуты, так и подавлять их.
Побратимы ели через силу, не в удовольствие, но для дела.
Наконец Жихарь зарычал, взмахнул рукой и перешиб толстую дубовую столешницу. Яр-Тур сидя подпрыгнул на лавке и переломил ее. Можно было начинать захват города.
