Николай Ярославцев - Преднозначение
Призрак снова взметнул секиру над головой.
-Или ты, ярл, не хочешь добраться до своего Ваалхала, а так и будешь шляться по лесам и размахивать невесть чем? А, может, мне и то разметать, что от тебя и твоих людей осталось? – Насмешливо произнес он, даже не взглянув на грозное оружие. – Так ты только скажи. А я мигом помогу.
Влада, слушая его ровный спокойный голос, робко выглянула из – за спины и с удивлением увидела, что призрак остановился.
-И просить не надо…
Его пальцы сплелись в пасе.
Ягодка, осмелев, ринулся с громким ревом на этого непонятного и невиданного врага, проскочил через зыбкую белесую тень и сконфуженно замотал головой.
-А не лезь, когда не просят. Не твоего ума дело.
Призрак Гольма с испугом следил за его руками.
-Волхв ты или воин, но умоляю тебя… - Голос звучал гулко, словно из глубокого колодца доносился. – не делай этого. Ты сторицей отомстил нам за эту девку.
И его взгляд остановился на Владе, которая тут же скрылась за спиной Радогора, посчитав ее самым надежным укрытием.
-Говори уважительно, ярл! – Голос Радогора отвердел, а в глазах появился холод. А пальцы, скрученные в пас потянулись к призраку. - Княжна перед тобой, не девка. И под моей защитой.
Призрак зашатался и, тускнея, начал расползаться под легким дуновением ветра.
-Пусть будет так, как ты скажешь, волхв. Только укажи, как мне выйти на дорогу мертвых. Туда, где ждут меня мои великие предки.
Радогор, не скрывая презрения, усмехнулся и опустил руку. Покосился на княжну, которая снова показалась из – за его спины. Задумался на мгновение.
-Пойдешь прямо через лес. Все время на полдень держи. А там, за виднокраем увидишь острые шатры. И людей с волосами, будто хлебная полова. И неисчислимые стада скота…
-Зачем, враг мой, мне туда идти?
-Там найдешь ты искупление своим грехам. – В глазах Радогора появился грозный блеск, а голос раскалился, как полоса железа в кузнечном горне. – Можешь и не ходить, если тебе нравится твое нынешнее существование. Настаивать не буду. Но если пойдешь, можешь развернуться во всю ширь, во весь, с позволения сказать, богатырский размах. Гуляй душа хоть одесну, хоть ошую. Чтобы днем озирались, а ночью спать боялись.
-Понял тебя, враг мой. – Призрак ярла, судя по голосу, повеселел. – А мне то, что от этого?
-Ваалхал, ярл. Ваалхал. – Радогор с насмешкой смотрел на ярла и его дружинников.
Призрак застыл, открыв рот.
-Рот захлопни. Простудишься. Рассвет.. Последний дух испустишь, чем жить будешь? – Радогор весело засмеялся.
И можно было бы думать, что ему по настоящему весело, если бы не холод в его глазах.
-Я к зиме сам туда приду. И если увижу, что все исполнил так, как я указал, сам сведу тебя в твой Ваалхал. Но чтобы все управил, как надо. Не то…
Радогор поднял руку и пошевелил перед носом призрака растопыренными пальцами.
-Понял меня, ярл?
Призрак испуганно отшатнулся, тело его дрогнуло и расползлось клочьями. Но видя, что сиюминутная расправа ему не грозит, собрался вновь.
-А не обманешь? – С надеждой спросил он. – Сумеешь ли?
Радогор поморщился.
-А тебе есть из чего выбирать? – Губы дрогнули в язвительной улыбке. – Но не бойся. Как сказал, так и сделаю. А теперь ступай прочь, Гольм. Княжна спать хочет. – И махнул рукой. – Ягодка, проводи гостей.
Но ярл, словно не слышал его слов.
-Поклянись, волхв.
Радогор снова поморщился, собрав брови на переносице.
-Гольм! Я или говорю, или не говорю. А если говорю, то делаю. Так меня старый Вран учил. Ты же не поверил мне, когда свою смерть увидел, а мог и поверить. Иди ярл – Свирепая секира. И думай лишь о том, как лучше управить то, что я тебе велел. Остальное, моя забота. Не зли меня.
Закинул руку за голову и поймал рукоять меча.
Призраки стремительно метнулись в одну сторону, в другую, нырнули в туман и растаяли в нем. И появились снова за доброю сотню шагов от них.
Радогор, в прищур следил за их бегством, повернулся к княжне. И засмеялся.
-Жизнь не в жизнь, а зубами за нее цепляются.
Влада все еще со страхом смотрела туда, где скрылись призраки.
-Досыпай, княжна Влада. Все самое интересное на сегодня кончилось. А дуб – отец тебе уже и водицы приготовил. Испей, и щечку на кулачок.
Княжна замотала головой.
-После того, что видела разве уснешь? – И указала взглядом на тающий туман. – Вот и пошла бы я с дружиной, кою воевода нарядить собирался, и обмерла бы от страха.
Радогор молча, бережно повернул ее за плечи лицом к дубу и подтолкнул к лазу.
-Живых бояться надо, княжна. А эти что? Дух бестелесный.
Но зашел вперед, чтобы принять на руки. Корни снова закрыли лаз. И Влада уже без принуждения склонилась над лужицей в корневище.
-Пей, княжна. Мне эта водица за одну ночь раны залечила. Рубцов и тех почти не видно. А ты же изголодалась только, и страхом себя извела, душой истомилась. Душа же не тело, враз не излечишь.
Отняла губы от лужицы, вытерла их тыльной стороной ладони. И виновато спросила.
-А ты, как бы, не испугался их, Радогор? И не смутился?
-Я же сказал, дух бестелесный. Да и ждал я их. Правда, не думал, что так скоро догонят. – Радогор снова привалился к знакомому корневищу. – Они всегда приходят, когда места найти не могут, к тому, от чьей руки смерть приняли. Этим же еще, ой, как долго без места бродить!
Влада, слушая его, стояла напротив, сцепив руки за спиной и глядя в землю.
-Не уснуть мне, Радогор. Боязно. Хоть и дух бестелесный, как ты говоришь, а страх – то какой! Так перед глазами и скачут до сих пор.
Пришла немного в себя, оттаяла и уж совестно самой под руку лезть. К тому же припомнила ненароком, что не девка сенная… княжна. И Радогору неловко по той же причине. Оторопь берет, как вспомнит, где ее рука лежала. Но не стоять же ей столбом до утра?
Пока думал и размышлял, она уже рядом. Опустилась несмело и устроилась рядом, зарывшись лицом в плечо.
-Ты не думай, Радогор. Я не бесстыдная. Боязно мне.
Облегченно вздохнула, подумав, хорошо, что темно и не видит он, как краска стыда залила ее лицо. От стыда ли, по другой ли, но тоже стыдной, причине.
От Радогора жаром пышет, как от жарко натопленной в светлице, печи. И меховой ласковой полости не надо. Вот так же ее лицо горело и в жар бросало, когда девки ее теремные, срамные речи при ней заводили и хохотали, подлые, поблескивая хмельными от тех разговоров, глазами. И губы кусали чуть не в кровь. А она сторонилась их или убегала на матушкину половину.
А теперь самой впору губы в кровь изгрызть!
А парень лежит спокойнехонько. Только сердце в его груди стучит. Громко. Ясно. Тук… тук… тук…
