Николай Ярославцев - Преднозначение
Правая рука сжимала рукоять злополучного меча, по лезвию которого катились огненные всполохи.
-Выноси, родной…
И снова каблуки ухнули в лошадинные бока.
Стена огня уже рядом Вздыбилась волной и нависла над головой, готовясь рухнуть всей тяжестью и пожрать их, не оставив и горсти пепла.
Клинок вытянулся над разметавшейся, от бешеной скачки, гривой, устремившись хищным кончиком к огню.
-Клин клином вышибают. – С холодной яростью подумал он. – Не оброни веретено, мать Макошь. Держи его крепче в своих руках.
Показалось, а может от жара, что нещадно, жег лицо померещилось, увидел светелку, а в ней, склонившуюся над прялкой, женщину.
С лезвия сорвался сгусток пламени и с глухим стуком врезался в стену огня, которая вот – вот готова была рухнуть на них. Брызги искрами полетели в стороны, тяжелыми каплями полились на землю вокруг них. Пламя бушевало уже под копытами его жеребца. В стене огне, как в гнилом прясле, появился тесный пролом.
-Узнать бы кто, да по шее..
-И что? Легче будет?
В голове будто двое сидят и на коротке обмениваются мнениями. А жеребец диким прыжком кинулся в образовавшийся пролом, увлекая за собой и кобылку Влады. показалось или опять только померещилось, что над головой, цепляясь крылом за языки огня успел проскочить и вран. Но откуда бы ему взяться? Густая, тягучая тьма окутала их. Ни огня, ни жара. Ледяной холод сковал тело и сердце с такой силой, что в глазах свет померк. Хотя, если хорошенько подумать, откуда бы тому свету взяться в кромешной тьме? Княжна прижалась к нему всем телом и намертво, что не так далеко от истины, вцепилась руками. Тело ее содрогает дрожь, но успокаивать времени нет.
Меч вдруг стал неимоверно тяжелым и Радогор физически ощущал, как он, преодолевая сопротивление, вспарывает землю, обнажая недра и раскаленная до бела ее кровь в клубах черного дыма фонтаном бьет в поднебесье и с грохотом и ревом рушится вниз, заливая приземистые саманные домики, войлочные шатры и стены степной крепости.
Ощущал, но не видел.
Липкая тьма навалилась со всех сторон, стиснула в своих объятиях так, что ребра затрещали. Но его рука попрежнему сжимала яростный клинок, с которого потоками рвалось пламя. И жеребец не скачет, летит вслед за клинком. А может висит в застывшем времени, увязнув в этой безжалостной тьме…
А из самых черных глубин выплывает неясное женское лицо и губы раскрываются в беззвучном шепоте.
-Отдайся на волю дороги мертвых, витязь. Один раз у тебя это уже получилось.
-Есть варианты? – С трудом проговорил или подумал он.
Но отвечать было не кому. Лицо исчезло. А сам он, и княжна, и жеребец расстворяются в непроницаемой тьме.
