Татьяна Патрикова - Особенности эльфийской психологии
— Я вас прошу, — обронил Андрей. — Ну не надо, а? — И в его голосе появились совсем не мужские, на мой взгляд, просительные нотки. Это кто же тебя так замучил, голубчик, что ты до просьб опустился?
— Что, командоры достали? — раздался сзади голос Рутберга.
А ведь он прав. Барсим, то есть по-андреевски, Барсик, как раз вместе с ним из квартиры пришел. Чем они там занимались? Не верю, что этот прохвост психолог успел соблазнить нашего светлого командора. Хотя… нет, не может быть! И сам не заметил, как прищурился. Я, возможно, и дальше бы не обращал на это внимание, но Андрей поймал мой взгляд и спросил в лоб. Меня бесит эта его показная откровенность. Если такой откровенный, то, вместо того чтобы намекать тут не пойми на что, подошел бы, отвел в сторонку и прямо спросил. Он ведь про Гарри и Фаля прямо объявил, а меня втихаря подкусывать вздумал. Сволочь!
— Ир, не надо меня взглядом есть. Я ничего тебе не сделал.
— Ира, он ведь прав, — согласилась Лия.
Мы с ней вроде как лучшие подружки. Мне положено прислушиваться к ее словам. Точнее, было положено. Но Андрей меня так разозлил, что я почти выпрыгнул из своего мерцания. И теперь не так-то просто вернуться в избранный мной образ. Вздыхаю. Мне хочется отомстить. Мое желание понятно и, я считаю, оправданно. Возвращаться к мерцанию трудно, особенно когда уже вспомнил, каков ты на самом деле. Тем более что мое мерцание так разительно отличается от меня. Ира не такая, как я. И дело не в том, что она девушка, а в том, что она мягче и терпимее. Не зря Лучистый выставил меня высокомерным перед Андреем.
Разумеется, я не такой заносчивый, как Алый, хотя меня когда-то в чем-то подобном обвиняли. Но это ведь не моя вина, что в большинстве своем они все такие ограниченные. Андрей вот меня впечатлил, но он стал лишь тем исключением, которое, к моему сожалению, подтверждает правило. Ну и еще «колокольчики». В мерцании я как-то настолько с ними сжился и привык, что не могу никого опустить ниже плинтуса, как делал когда-то, когда сам еще был студентом.
— Я просто переживаю, — сказал, наспех сочинив оправдания.
— Из-за чего? — тут же спросил Андрей. И у него на лице появилось столько участия. Ага, как же. Тогда какого он меня в лицемерии подозревал?
Сочинил дальше.
— Все происходит слишком быстро. Ты только появился, а уже столько всего изменилось… — Я сделал многозначительную паузу и демонстративно отвел глаза. Да, будь еще в полном мерцании, Ира поступила бы именно так. — А потом, мы не придумали имена котятам, а вечером уже должны идти на чужую половину…
— Почему же сразу, сегодня вечером? — запротестовал Андрей. — Я просто предложил, так сказать, с перспективой на будущее. А если с котятами так трудно, могу и сам назвать.
— И как бы ты их назвал? — спросил с предпоследней парты Фа. Ну еще бы. У них там в пустыне, говорят, тоже есть домашние любимцы. Огнебелки называются. Вот только нам, из плоти и крови, таких в своих домах не завести.
— Ну. — Андрей демонстративно почесал в затылке, а потом улыбнулся. Бесхитростно и открыто. Бесит. В этот момент особенно. Добреньким прикидывается. Думает, снова обманусь? Не на того напал. — Раз Барсик и Мурка у нас уже есть, то можно было бы девочку, это та, что серая с белыми пятнами и рыжей полоской вдоль спины, назвать Барсютой, а черного мальчика — Мурзиком.
Оглядываюсь и вижу, что все улыбаются. У меня тоже улыбка непроизвольно наползла на лицо. Конечно, намек настолько очевиден, что только слепой бы его не заметил. Созвучие с командорами. Думаю, получилось не просто весело, но и самую малость провокационно.
— Как вам? — спросил Андрей, уже видя, что все в восторге. Даже я. Как бы мне ни хотелось обратного. — Тогда голосуем.
— Это как? — удивляется Машка, подходя и садясь вместе с котятами на свое место. Пушистых он сажает на стол перед собой. Черный сразу перебирается на парту к Алому, они же у них теперь сдвинуты. Андрей принимается объяснять.
— Те, кто за мое предложение, поднимите руки. Да не две руки, одной вполне достаточно.
— У нас обычно магические фитильки при этом зажигают, — объяснил Андрею Кар.
А я сел и стал обдумывать, как бы мне точно узнать, когда он к друзьям своим уходит. Хотя, чего думать, спросить напрямую, и все.
— Андрей, а когда… — начал я, но меня перебили.
— А что там с обещанной экскурсией, ее ты тоже перенесешь на неопределенный срок? — это Машка. О чем он?
— Что за экскурсия? — тут же спросил у сородича Иля.
— По моей квартире, — с ощутимой неохотой признался Андрей. А вот это интересно.
— А что, ты и на это успел напроситься? — прошипел в сторону Машки Алый, его рука замерла над спинкой котенка, так и не дотронувшись.
— Радуйся, что я на приватную экскурсию в постель не напросился, а то ты ж, бедняжка, совсем бы ядом изошел, — прошипел в его сторону Машка.
Никогда и не скажешь, что в начале семестра он основательно глаз на нашего светлого клал. Но тот быстро отучил его на себя, любимого, засматриваться. Причем так и не понял, почему у Машки первое время при одном взгляде на него глаза начинали светиться. Что называется, обломал на взлете. Крылья обломал. А теперь еще с чем-то лезет. Алого я изначально недолюбливаю. Хотя что-то мне подсказывает: если бы Андрей знал меня настоящего, он непременно нас бы с ним сравнивать начал. Нет, я в себе уверен. На этого светлого я нисколечко не похож. У светлого размах не тот. Но все равно неприятно.
— Чего ты все время нарываешься? — возмутился Алый. — Я тебя даже не отшивал, раз уж на то пошло.
— Спасибо, не надо. Мне остальных твоих дел хватило по самую маковку!
— Так, хватит, — вмешался в их перепалку Андрей. — Дождетесь, всерьез озабочусь тем, как вас обоих к порядку призвать, оно вам надо? — и выразительно посмотрел на Алиэля.
— Да я вообще ничего не делаю, молчу, а этот, — светлый ткнул в сторону соседа, — все время сам так и нарывается!
— А нечего было ко мне раньше цепляться!
— Ну, конечно, — бросил Алый. — Я ведь смолчал, когда ты меня на лопатки уложил, смолчал, правда? Тогда что же ты… — зашипел он и осекся, осознав, что выдал свою самую великую тайну, о которой уже знало пол-общаги.
Машка его в поединке победил. Причем, так как была задета честь темного, он был вправе убить. Конечно, его бы за такое из универа выперли, но Алого ведь в таком случае вообще бы не стало. Машка глупости делать не стал, светлого отпустил живым и относительно здоровым. И вот теперь Алый во всеуслышание в этом признался. А ведь раньше, хоть и судачили всякое, достоверно никто ничего не знал.
— Машка, Алый прав, — неожиданно проговорил Андрей. — Не знаю, как там у вас раньше было, но сейчас к нему цепляешься ты. Так что попридержи коней.
