Медведева Алена - Уши торчком, нос пятачком
Но какой бы ни была причина, волчица почти не доставляла мне беспокойства, признавая за моим человеческим сознанием право ведущего.
— Ай? — отозвалась я, лениво приоткрыв глаза.
На сытый желудок в тепле меня клонило в сон.
— Давай, если у нас сын будет, Артемом назовем?
Мысли о сне мгновенно выветрились из моей головы. Удивленная поднятой темой, приподнялась и, усевшись на кровати, спросила:
— Почему?
— Мне имя нравится. Оно сильное. Лидерское. Характерное. Я многие варианты перебрал, но никакое другое так не подходит. Пусть оно определит судьбу сына?
Как ни странно, я об имени еще не задумывалась. А муж, вот, подумал. И этот факт сказал мне лишь об одном: он все же думает о будущем нашего ребенка, переживает. Пусть и не показывает этого мне.
— Хорошо, а если… девочка? Волчица?
— У меня есть свой вариант, но в данном случае уступаю инициативу тебе, — подмигнул мне Андрей.
— Ммм, — я задумалась, прислушиваясь к себе: есть ли у меня конкретные пожелания? И неожиданно поняла, что да, есть. Если муж, думая об имени, желал видеть в сыне продолжение себя — сильного волка, то я… В дочке я бы хотела обрести поддержку себе. Близкую по духу душу. Добрую, в чем-то даже мягкую. И имя должно быть под стать.
— Маша, Машенька.
Скосив глаза, посмотрела на мужа. Он выразительно качал головой:
— Так и знал, что ты что-то в этом роде предложишь, — и улыбнулся.
— А твой вариант? — насупившись, погладила уже прилично округлившийся животик.
Оборотни никаких УЗИ не признают, у нас своеобразное течение беременности. Но и ответа на главный вопрос приходится ждать до конца срока.
— Влада, — с извиняющимся видом развел руками муж.
— Фу-у, — я поморщилась. — Не нравится.
— Я так и думал, — Андрей придвинулся ближе, прижавшись ухом к животику. Малыш уже активничал, давая папе возможность многое услышать и почувствовать. — Так что соглашусь с твоим вариантом.
— А ты бы кого хотел? — вопрос задала с опасением. С учетом моей наследственности (мы эту тему затронули лишь в первый день по приезде сюда и больше не поднимали), он был двусмысленным.
— Мне без разницы, — муж демократично обошел опасную тему. — Одно знаю точно: это будет зверь моего клана — белый волк или волчица.
А я снова вспомнила про теорию отца, про рецессивные гены, ставшие доминантными и закрепившие особенные характеристики за своими носителями. В стае белых — это альбинизм и особенная живучесть, у наследников изначальной семьи — раннее старение и слабость.
Что же проявится в нашем ребенке?
О многом сокровенном мы решились поговорить лишь какое-то время спустя. Поначалу очень страшно было нарушить удивительное ощущение мира и покоя, что окружало нас в этом уединенном месте. И этот страх сдерживал обоих. Тем более что нарушать было что — состояние счастливой гармонии удивительно легко пришло к нам, стоило напряженности, связанной с условиями договора, остаться в прошлом.
Мы проживали день за днем, посвящая их друг другу и необходимым житейским мелочам. Проблемами всего остального мира не интересовались. Пришло наше время! И оно оказалось удивительно тихим…
Избавившись от противоречия, устранив основную причину разногласий, мы выяснили, что способны сосуществовать очень гармонично. Опыт сожительства у нас уже был, чувств и терпения мы друг для друга не жалели, а любые шероховатости сглаживала страсть и потребность выразить свою нежность.
Впрочем, Добровольский был убежден (и не скрывал этого!) что мне жить с ним легко по причине его организованности и максимальной открытости, ведь он любит меня и старается все делать для меня. Но я (разумеется, не ставя мужа в известность!) знала, что причина нашей семейной совместимости в моей чуткости, рассудительности и способности идти на уступки в мелочах, настаивая только на чем-то жизненно для меня важном. А еще мы многому учились друг у друга, заботились друг о друге и даже шутили, поддевая только в каких-то мелочах.
Наверное, причина в том, что мы оба любили и хотели одного — стать семьей, и готовы были ради этой цели изменять себя.
Наш дневной распорядок был прост. Долгое и ленивое пробуждение, шутливые препирательства, а порой и нечто гораздо более чувственное, совместный душ и завтрак. Причем Андрей помогал мне не только съедать его!
Затем мы отправлялись гулять. Расчищать наваливший за ночь вокруг домика снег (работал, конечно, Андрей, а я кидала в него снежками, от которых он умудрялся мастерски отмахиваться лопатой и уворачиваться!), кататься на «Буране», просто бродить в лесу по твердой корке наста. Часто перекидывались и давали волю своим волкам, позволяя порезвиться на свободе. И охотились тоже. Если ленились готовить обед и ужин, проще было испытать радость волчьей охоты, насытившись добычей до завтрашнего дня.
Тем более что волками мы бегали до вечера, а то и до поздней ночи. Была у нас на этот случай и своя «звериная жилплощадь». Ведомые инстинктом, белый и бурая на своей территории сразу начали поиск места, где предстояло появиться на свет их детенышам. Или детенышу, что в нашем случае вероятнее. Ни белые волки, ни потомки изначальной семьи похвастаться плодовитостью не могли.
В своей истинной «волчьей норе» наши звери проводили немало времени, обживая место и ухаживая друг за другом.
Если же прогулкам в звериной ипостаси мы предпочитали вполне человеческие радости (например, баню), то обед готовили снова вместе. Мы не расставались, вообще, в полной мере став чем-то неделимым и единым духом. Парой!
Страсть мужа, его пристрастие к жаркому пару, я разделила в полной мере. Баню мы топили через день и много часов проводили в ней, наслаждаясь приятным теплом, ленивой негой и разговорами.
Вот и получилось, что именно за помывкой мы говорили о самом важном. Так, Андрей рассказал мне о том, что за рысями и нападением на меня с последующим ранением стоял его отец.
Я как раз лежала на мягкой влажной махровой пеленке (для удобства устроившись на боку) и вдыхала успокаивающий аромат можжевельника, что мы специально заварили в небольшой таре.
— Мне сейчас стоит его опасаться? — испуганно замерев, спустя секунду спросила мужа и невольным жестом положила руку на живот.
— Нет, конечно, — успокаивающим касанием погладив меня по напрягшейся спине, попутно снимая с нее пару прилипших к коже березовых листочков, возразил Андрей. — Сейчас ты часть нашей семьи, отцу и в голову не придет тебе вредить. Он понимает, что тогда сделает плохо мне. И последствия будут соответствующими.
