Урсула Ле Гуин - Сказания Земноморья
– О, да это же Лабби! – воскликнула хорошенькая девушка, стоявшая ближе всех к Диаманту. – Давайте, давайте! Они тут лучше всех!
Лабби, светлокожий и фатоватый парень, играл на деревянном рожке. В его группе были также скрипач, барабанщик и… Роза, которая играла на флейте. Они блестяще сыграли первый танец, ритмичный и быстрый, но оказавшийся слишком быстрым для некоторых танцоров. Диамант и его партнерша, впрочем, остались в кругу до самого конца, и зрители хлопали и подбадривали их криками.
– Пива! – крикнул Диамант, вытирая пот со лба, и его тут же увлекли к столу и со всех сторон окружили шумные веселые юноши и девушки.
И вдруг он услышал, как позади музыканты заиграли новую мелодию. На этот раз, собственно, играла одна лишь скрипка, печальным высоким голосом выводившая: «Куда устремится любовь моя».
Диамант залпом осушил целый кувшин пива, и окружавшие его девушки с восхищением смотрели, как при глотках движутся мускулы на его сильной шее, и смеялись, и переговаривались, и подталкивали друг друга, а он, выпив, лишь отряхнулся всем телом, как лошадь, которую одолели мухи, и сказал:
– Нет, я не могу!.. – И исчез в темноте за шатром с напитками.
– Куда это он? – удивились его приятели. – Ничего, вернется! – И они продолжали болтать и смеяться.
Скрипка смолкла.
– Темная Роза, – тихо окликнул он ее, стоя совсем рядом в темноте. Она обернулась, и взгляды их встретились. Их лица, собственно, были почти на одном уровне, хотя Роза сидела, скрестив ноги, на возвышении для музыкантов, а Диамант стоял возле этого возвышения на коленях.
– Пойдем на наше место? – попросил он.
Она не ответила. Лабби, глядя на нее, поднес к губам свой рожок. Барабанщик ударил в барабан, и они заиграли моряцкую джигу.
Когда же Роза снова обернулась, ища глазами Диаманта, то его уже и след простыл.
Тарри со своим оркестром вернулся примерно через час и даже не поблагодарил за предоставленную возможность передохнуть. Напротив, он довольно сердито прервал на середине исполняемую оркестром Лабби мелодию и велел ему убираться.
– Сопли сперва подбери, щипач несчастный, – заявил ему Лабби. Тарри, разумеется, обиделся, а люди вокруг тут же разделились на два лагеря, и пока разгорался спор, Роза сунула свою флейту в карман и тихо ускользнула прочь.
В стороне от освещенной фонарями площадки было совсем темно, но она и в темноте нашла дорогу очень быстро, ибо отлично знала ее. Он, конечно, был уже там. Ивы за эти два года еще подросли, и теперь в ивняке почти не осталось свободного места, чтобы можно было присесть: всюду торчали из земли молодые побеги да покачивались длинные свисавшие почти до земли ветви взрослых деревьев.
Музыка заиграла снова, далекая, заглушаемая ветром и шепотом реки.
– Чего тебе от меня нужно, Диамант?
– Всего лишь поговорить с тобой.
В темноте они казались друг другу тенями.
– Ну, говори, – сказала она.
– Я ведь хотел попросить тебя уехать со мной отсюда, – сказал он.
– Когда?
– Тогда еще. Когда мы поссорились. Только я все неправильно сказал. Я думал… – Повисло долгое молчание. – Я думал, что просто снова смогу убежать. Вместе с тобой. Играть музыку. И как-то прожить. Вместе. Я это хотел сказать.
– Но ты этого не сказал!
– Я знаю. Я все сказал неправильно. Я все сделал неправильно. Я всех предал. Магию. Музыку. И тебя.
– Ничего. Я неплохо устроилась.
– Вот как?
– Я не бог весть как умею играть на флейте, но, в общем, получается ничего. А то, чему ты меня так и не научил, я, в конце концов, могу восполнить и с помощью заклятий, если так уж будет нужно. И эти ребята из оркестра тоже ничего. Лабби ведь совсем не такой, каким кажется. Он хорошо ко мне относится. Никто меня не обманывает. И мы очень неплохо зарабатываем. А зимой я обычно живу у мамы и помогаю ей. Так что у меня все в порядке. А у тебя, Ди?
– А у меня все очень плохо.
Она хотела было что-то сказать, да так и не сказала.
– Я думаю, тогда мы были совсем детьми, – сказал он, – а теперь…
– Что же изменилось?
– Я сделал неправильный выбор.
– Однажды? – спросила она. – Или дважды?
– Дважды.
– Ну что ж, третий раз волшебный.
Оба некоторое время молчали. Она с трудом различала даже его громоздкий силуэт в черной тени листвы.
– Ты стал такой огромный, – сказала она вдруг, – гораздо больше, чем прежде! А ты все еще умеешь зажигать огонек, Ди? Я хочу видеть тебя.
Он покачал головой.
– Это была единственная вещь, которую ты мог делать всегда, а я так никогда и не научилась. Не смогла. Да и ты не сумел меня этому научить.
– Я не нарочно, – сказал он, – у меня ведь тоже иногда это получалось, а иногда нет.
– А тот волшебник из Южного порта не научил тебя, как сделать, чтобы всегда получалось?
– Он учил меня только именам.
– А почему ты не можешь сделать это сейчас?
– Я отказался от магии, Темная Роза. Я должен был либо заниматься только ею и больше ничем, либо оставить ее совсем. Нужно иметь только одну душу.
– Не понимаю, почему, – пожала она плечами. – Моя мать может излечить лихорадку, может помочь при родах, может отыскать потерявшееся кольцо и еще многое другое; может быть, это и не идет ни в какое сравнение с тем, что делают настоящие волшебники и повелители драконов, но все равно это кое-что. И она, чтобы заниматься всем этим, ни от чего не отказывалась. Даже то, что она меня родила, никак ей не помешало. А знаешь, она родила меня, чтобы НАУЧИТЬСЯ рожать! Неужели только потому, что я училась у тебя музыке, я должна была отказаться от умения составлять заклятия? Я, между прочим, могу и сейчас запросто наслать лихорадку. Почему же ты должен от чего-то отказываться, чтобы иметь возможность заниматься чем-то другим?
– Мой отец… – начал было он и умолк. И даже негромко рассмеялся. – Пойми, они просто не сочетаются – деньги и музыка.
– Как твой отец и дочка ведьмы, – сказала Темная Роза.
И снова повисло молчание. Чуть шелестела ивовая листва.
– Ты вернешься ко мне? – спросил он и заторопился: – Ты уедешь со мной, будешь со мной жить, выйдешь за меня замуж, Темная Роза?
– Только не в доме твоего отца, Ди?
– Где ты сама захочешь! Убежим хоть сейчас!
– Но ты же не можешь получить только меня одну, без музыки, правда?
– Или музыку без тебя.
– Я согласна, – сказала она.
– А Лабби, случайно, арфист не нужен?
Она заколебалась, потом засмеялась и сказала:
– Ну, если ему будет нужен флейтист, так и арфисту дело найдется.
– Но я не играл с тех пор, как уехал из дома, Темная Роза, – сказал он. – И все же музыка всегда звучала у меня в ушах, и твой голос… – Она протянула к нему руки. Они опустились на колени лицом друг к другу; над головами их что-то шептали листья ив. Они поцеловались. Сперва застенчиво, боясь коснуться друг друга…
