Лана Тихомирова - Гладиатор, Маленький Лев и Капитан
— Что произошло? — спросил Максимус, он один был в состоянии, что-либо соображать.
— Я потеряла его, — тихо прошелестела Мисхора, — Это не мой Вильям, это чужой человек, я не знаю его и больше никогда не встречу.
— Не плачь об утерянном, детка, — одной рукой Максимус погладил ее по голове, другой все еще держал меня.
— Может, пустите?
— Пока "Мария-Мисхора" не уйдет из Киотануры, не пущу.
Я потеряла дар речи.
— А ты что думала? Что после всего этого Капитан останется? Насколько я его знаю, сейчас он должен отдавать швартовые и на всех парусах мчаться куда подальше.
— Странно, — Мисхора поднялась и утирала слезы салфеткой, — Человек тот же, голос, запах, рост, но совсем другой в то же время.
Это я ему сказала, что он не мой Вильям, когда присмотрелась к нему хорошенько. Он совершенно чужой стал.
— Так, матушка, сколько вы не виделись? Люди меняются. Неужели ты настолько наивна, что думала, что однажды вы встретитесь и все будет как прежде? Все течет и одновременно все статично. Встретьтесь вы двумя неделями раньше… как знать, а теперь, — философствовал Максимус, пододвигая Мисхоре кофе.
Мисхора взглянула на меня по-новому, словно впервые увидела. С минуту она смотрела на меня, потом в ее глазах мелькнула молнии понимания. Она нетвердо улыбнулась, из глаз покатились слезы. Она пожала мне руку, встала и вышла из кафе.
— Ну, вот мы и остались одни, — тихо констатировал Максимус.
Я ничего не понимала, внутри было пусто, и гулял ветер. Мне стало холодно, захотелось прижаться, вдохнуть соленый запах.
— Ты победила их обоих, — вкрадчиво говорил Максимус.
— Кому нужна такая победа, если я одна?
— Есть я.
Я промолчала.
— Мне стыдно, — сказала я.
— За что? За то, что Мисхора и Капитан сами проворонили свое счастье? Они привыкли так жить. Но Уллиса я бы не списывал со счетов, в нем кроется много сюрпризов.
— А мне кажется, я потеряла его.
— Все может быть. Но я бы повременил с выводами. Никогда ничего не решай на эмоциях. Пойдем в гостиницу, успокоишься, почитаешь, и тогда будешь делать выводы. Ты же умница, Аиша.
Максимус повел меня в гостиницу, все так же держал за руку, а если бы отпустил, я мгновенно бы умерла.
Часть четвертая:
Маленький Лев и 300 жен Гладиатора
Глава 31. Горничная Роберта
Максимус привел меня в номер и посадил на стул, хотел было уйти, но я его удержала.
— Детка, пойми, я не могу весь день при тебе сидеть.
Он отнял руку. Какое-то время я держалась, но потом дала волю слезам.
— Молодец, что делаешь это здесь. На улицах плакать не то, чтобы неприлично. Не подумай, что я осуждаю Мисхору, но это как-то… Правда, когда мечта разбивается, там не до приличий уже.
Мисхора так и осталась на месте, — глухо продолжал он, — это обидно. Она всегда была чудаковатой, но этого недостаточно.
— А что если Капитан совсем обо мне забудет?
— Этот? Не забудет, мне кажется, он иногда и по какой-нибудь девочке из детской книжки вздыхает. Мальчики всегда в них влюбляются, с ними проще.
Тебя он не забудет, можешь не надеяться.
— Я пойду дальше, — больно ударила сама себя по колену, — только, чтобы встретить его снова!
— Ты странно паникуешь! Он ничего тебе не сказал, да, он ушел, молча, но он обернулся, чтобы посмотреть на тебя, не на Мисхору. Поставь себя на его место. Ты кого-то ждешь порядка пяти лет, мечтаешь, жаждешь, проходишь определенный духовный путь, а потом встречаешь… Ты ушел далеко, а она… так и топчется на месте… при этом полчаса назад ты обещал другой вечную любовь?.. Впору в море, топиться. Я больше, чем уверен, что он в том самом… ну, куда он там собирался со своим загадочным домиком?
Мне очень хотелось верить Максимусу, расчесывавшему пышную черную шевелюру, но я отчего-то не могла этого сделать.
— Тебе тяжко, я понимаю. Еще и чувство вины откуда-то выползло. Бедолага. Но ничего, ты познала ревность. Ох, как ты ревнуешь, я натурально испугался за Мисхору!
— Я бы ей ничего не сделала.
— Твоего вида было достаточно, чтобы ее обезоружить, жаль она поздно тебя заметила.
Хорошенько подумай про душевный путь. Возможно, когда вы в следующий раз встретитесь с Капитаном, кто-то будет в отстающих. Я бы на твоем месте занялся ихтиологией, если ты хочешь иметь с ним общие темы для разговоров. Ну, и подыскала бы себе хобби что ли. Разносторонний человек не только тот, кто много читает, но и тот, кто что-то производит.
— При этом я вам еще и помогать должна.
Максимус закончил с прической и повернулся ко мне лицом.
— А никто не говорил, что будет легко.
— Одежда это обертка, фантик, она должна быть красивой, удобной и легко сниматься, а все важное внутри. У тебя есть стержень, но на нем совершенно ничего.
— Характер, как у бешеного ёжика, да, я помню, — глухо отозвалась я.
— Да-да. Я сам когда-то был таким ежиком, вырос же, — невпопад сказал Максимус, — Не хочешь прогуляться? — перевел тему он, пока я не задала вопроса. Хозяин открыл окно и впустил прохладный воздух в душную комнату. Он сел на подоконник и стал играть с костяным шариком с каминной полки.
Я молчала и смотрела сначала тоже за окно, где на большой площади прогуливались подруги и любовницы, бабушки-воспитательницы с маленькими девочками и строгие учительницы с ученицами. Площадь пересекали простые женщины, разноцветные, пестрые, красивые и не очень, разные.
Я вспомнила полупустые улицы Иезеркеля и мне стало противно. Таким ужасным этот мир не был еще никогда, таким неправильным, сложным и гадким.
Максимус думал о чем-то своем и взгляд его был направлен в одну точку. Взгляд был печален и немного злобен. Вдруг он гибко соскочил с подоконника.
— Я пойду отдам долг.
— Какой долг? — не поняла я.
— Мужской, дурочка. В банк я пойду.
— В какой банк?
Он закатил глаза, но я правда не понимала.
— Банк приема…
Я хлопала глазами.
— Мне бы твои заботы, — он схватил плащ и вышел.
В дверь тут же постучали. Я открыла, на пороге стояла горничная, латиноамериканка, скорее всего.
— Я ваша горничная, Роберта, — сказала она, — мастер Максимус здесь?
— Нет, только вышел.
Роберта оценивающе меня осмотрела.
— Я его помощница, — верно расценив взгляд и раздражившись, сказала я.
— Я приду позже.
— Да когда угодно, мне все равно, — я с размаху закрыла дверь.
На подоконнике было холодно, но я все равно сидела, положив подбородок на колени — так через дома было видно море. Мысленно я пыталась достичь Капитана. Я взяла телефон, чтобы позвонить, но не стала, почему-то решила, что не стоит.
