Константин Бояндин - Умереть впервые
Зал, в который он вошел, изобиловал ходами, норами и сталактитами. Все стены его были заняты мозаикой — поднимаясь на четыре человеческих роста, она создавала огромную, подвижную и непонятную картину. Таилег задрал голову, стремясь понять, откуда надо начинать ее рассматривать, как тихий, почти бесплотный голос коснулся его слуха.
— Пришел…
Таилег резко повернул голову. У стены стояло небольшое, фута в три ростом существо, похожее на плюшевого медведя. Пуговки его глаз печально смотрели на пришельца. Возле руки «медвежонка» виднелась очень странная пластинка: в отличие от других составляющих мозаики, по ней не переливались никакие цвета. Она была серой.
— Таилег сделал шаг к комично выглядевшему существу и ощутил слабый запах озона.
«Вот он, безумец», — посетила его разум неожиданная мысль.
— Пришел… — тем же бесплотным голосом произнес «медвежонок» и чуть покачнулся. — Незавершенный заждался тебя, человек… закончи свое поручение.
Позади Таилега послышались шаги, и остальные его спутники вышли из темноты. Тарц, весь исцарапанный и злой, хотел что-то сказать, но Даал резко тряхнул его за рукав, указывая на «медвежонка».
— Разрази меня гром, это майм! — донесся до Таилега возбужденный шепот.
— Кто такой Незавершенный? — спросил юноша, приближаясь к существу. Оно безучастно смотрело на него сверкающими глазами и не отвечало. От него доносился странный запах… жара и пламени, лавы и пепла. Не запах живого существа.
— Закончи свое поручение, — услышал он вновь. — Остался последний шаг. Мы все, как и Незавершенный, ждали тебя. Прошло так много времени… Выбери для него последнюю страсть.
— Что? — грозно спросил Иррген, прежде чем Даал успел его остановить. — О какой страсти говорит это чучело?
— Человек, — прошелестел голос, и «медвежонок» вновь покачнулся. — Незавершенный не может управлять своим миром и своим разумом. Он слишком близок к гармонии — а ближе всего к гармонии хаос. Мы страдаем и умираем от голода, пока ты думаешь, что делать.
До Таилега начало доходить, что все это время происходило.
— Вы, значит, страдаете и умираете. А те люди, которые погибли? Как они? За что пострадали они? За что пострадали мы все? Я не просил выбирать меня ни для какой миссии.
— Что значит одна жизнь, человек? Меньше, чем ничего. Оторви от себя волосок — разве ты умрешь без него? Кроме того, Незавершенный сделал вам великий дар. Он дал вам вечную жизнь.
— В гробу я видел твою вечную жизнь, кукла! — прогремел Тарц и сделал шаг вперед, отводя секиру в сторону. — Или ты начнешь говорить на понятном языке, или я сделаю из твоей шкурки коврик для прихожей!
— Что это у тебя, человек? — спросил майм, поворачиваясь к Тарцу и глядя невинными глазками на поднимающееся оружие.
— Это, коротышка, моя любимая секира, — холодно отвечал Тарц. — Оружие такое, если не понял. Сейчас ты с ней познакомишься, если не научишься отвечать на вопросы. Ну, говори! — рявкнул он.
— В мире нет никаких секир, — тихонько пропел майм и махнул забавной лапкой. — И нет никакого оружия.
Глаза Тарца сверкнули, и он выронил секиру. По счастью, та никого не задела. Несколько секунд Иррген смотрел на свои руки, на своих друзей, на майма, и было видно, что он не в состоянии произнести ни звука. С ревом, в котором не было ничего человеческого, он кинулся прочь. Рамдарон с проклятиями бросился следом.
Из темноты донесся шум схватки и плеск воды.
Даал метнул в майма злобный взгляд и кинулся в темноту — помочь.
— Человек. — Майм повернулся к Таилегу, и глазки его стали доверчивыми. — Назови страсть, которую ты дашь Незавершенному. Все страдают и будут страдать, пока ты не выберешь ее. Что ты хочешь ему дать? Что должно быть в нем главным? Любовь? Война? Скорость? Время? Не медли, человек, я прошу тебя.
— Главную страсть, значит, — ответил Таилег медленно и нехорошо улыбнулся. — Вот, значит, как. Ну хорошо. Я понял тебя, майм, или как там тебя зовут. Я догадываюсь, кто такой Незавершенный. И я сделаю ему сейчас отличный подарок.
Таилег подошел поближе к серой пластине, и майм услужливо отошел на шаг назад.
— Я знаю отличную главную страсть, — продолжал Таилег, уже предвкушая триумф. — Она достойна такого бога. Она достойна всех вас. Самая сильная страсть, самая важная. С ней вы станете непобедимыми. Эта страсть — пустота.
Майм вздрогнул и поднял лапки, словно умоляя о чем-то.
— Да, пустота! — расхохотался юноша, и смех его отразился от потолка пещеры, — Полная и бесконечная! Без пространства и времени! Без всего, майм! Получайте свою главную страсть!
И прикоснулся к пластине.
Майм пискнул и кинулся к юноше, словно стараясь помешать ему совершить задуманное.
Мозаика разом потухла. Стала непроницаемо-черной. Ледяным холодом дохнуло откуда-то сверху.
Майм безжизненно свалился наземь.
Юноша вобрал голову в плечи, ожидая, что сейчас рухнет свод, — но ничего не случилось.
Он победил.
Отшвырнув ногой тельце майма, он кинулся к ручью. Там еще слышались стоны, хрипы и проклятия.
Глава пятая
ЕДИНСТВО
Рамдарон был бледнее самой смерти. Он отодвинулся от стены и указал на скрученного, связанного Тарца. На лице толстяка застыл непередаваемый ужас; он булькал, хрипел, порывался бежать и издавал звуки настолько чудовищные, что кровь стыла в жилах.
— То же, что и с другими, — повторил Рамдарон глухо. — То же самое. Что будем делать?
Таилег задумался и его осенило.
Он сходил за секирой, стараясь не глядеть на лежащего неподвижно майма, и принес ее к Ирргену. Тот пошевелил пальцами руки, прикасаясь к оружию, и захрипел, завыл еще сильнее, вращая дико глазами.
— Это секира, — мягко ответил Таилег и положил ее так, чтобы пальцы безумца смогли к ней прикасаться. — Это оружие. Тебя обманули. В мире есть и то и другое.
Глаза толстяка неожиданно остановились, а на лице проступил разум.
— Это… — прохрипел он, глядя на секиру, — она… она…
И разрыдался.
Рамдарон молча развязал узлы на веревке и потянул двух остальных за руки.
— Идемте. — Он указал на темный теперь зал. — Оставим его одного.
Даал долго рассматривал майма и осторожно потрогал его.
— Пустой, — сообщил он остальным. — Тряпичный. Что с ним случилось?
— Меня это мало волнует, — сухо ответил Рамдарон. — Как ты догадался, Таилег?
— На знаю, — Юноша устало пожал плечами. — Показалось, что надо просто сказать противоположное. Ну и ужас… аж мороз по коже. Бедняга Тарц…
