Эва Бялоленьская - Ткач иллюзий
«Прости, что так вышло. Это не моя вина», — написал в воздухе мальчик.
Ему было и в самом деле очень жаль. Он хорошо понимал, что Пожиратель Туч послужил Когтю заменителем ненавистной жертвы. И, собственно, этим спас Камушку жизнь, потому что Коготь, в конце концов, наверняка нашел бы способ разорвать его на клочки.
Пожиратель Туч горестно потер лапой пострадавший нос.
«Это не из-за тебя. Отец в ярости, потому что я не хочу тут жить. Не хочу сидеть на задворках света. Он злится, что я научился читать и писать. Говорит, что это человеческие дела, и они — подозрительны, прокляты и вредны».
Пожиратель Туч помолчал немного, а потом прибавил:
«Он побил меня, потому что я сказал, что жизнь на острове глупая, и я хотел бы быть человеком».
Камушек от удивления рот раскрыл. Он и раньше знал, что Пожирателя привлекает человеческая раса, но чтоб до такой степени?..
«Мне нравится быть человеком. Ну по душе мне это, — продолжал молодой дракон. — Мне тогда надо меньше места, меньше еды. В человеческом образе у меня есть руки, а руками столько всего можно сделать. Лапой разве что яму в земле выкопаешь. А у людей столько всяких интересных занятий. Они живут так… быстро, сильно… понимаешь?»
Камушек утвердительно закивал. Пожиратель Туч повторял то, что уже когда-то объяснял ему на Янтарном берегу.
«Хорошо тебе. — Дракон снова глубоко вздохнул. — Белобрысый тебя очень любит. И никогда не бьет. А мой отец…»
Камушек улыбнулся и пожал плечами.
«Это не совсем так. Отцы не слишком друг от друга отличаются. Мне тоже не раз попадало. Мне досталось не меньше розог в жизни, чем у меня волос на голове. Я перестал валять дурака, только когда мне было лет тринадцать, и тогда Белобрысый вздохнул с облегчением. Он сообщил, что я, возможно, все-таки не кончу в тюрьме. А однажды мне досталось даже хуже, чем тебе сейчас».
Пожиратель Туч широко раскрыл глаза от удивления и ужаса.
«Белобрысый тебя порвал? Укусил? За что?»
«Люди не кусаются, — снисходительно поправил его паренек. — Я подпилил доску в отхожем месте у корчмаря, потому что он так мне уши надрал, что одно чуть напрочь не оторвал. Беднягу потом долго отмывали».
Воображение сработало. Оба они дико хохотали, а у дракона икота началась. Его дурное настроение совершенно улетучилось. И полились наперебой истории из детства — воспоминания о приключениях, проделках и шутках. И — о диво! — хотя Пожиратель Туч жил на свете в несколько раз дольше, чем Камушек, он проигрывал в этом странном состязании. Сбрасывание гнилых фруктов на голову нелюбимой тетки не шло ни в какое сравнение с нашествием стаи иллюзорных крыс на местных вышивальщиц. А запугивание рыбаков казалось довольно скучным занятием по сравнению с некоторыми подвигами малолетнего Ткача иллюзий: появляющиеся посреди Пригорков стада единорогов, пропадающие без следа дома, дожди из дохлых рыб… или люди, которым пришлось красоваться со звериными мордами вместо лиц.
«Белобрысый утверждал, что я был воплощенным демоном с самого дна адской бездны и что из-за меня он окончательно поседел». — Камушек озорно усмехнулся.
Пожиратель Туч вывалил язык.
«Похоже, зато я был очень послушным ребенком. Относительно, конечно».
«Бедняга, у тебя, наверное, было мало возможностей показать себя. Родители так следили за тобой?»
Воспоминание о старших драконах снова обратило мысли Камушка к недавнему неприятному событию.
«Почему Коготь меня так страшно ненавидит?» — спросил он с горечью.
Дракон смутился.
«Он не тебя ненавидит. То есть не только тебя… всех людей».
«Почему?» — Камушек от изумления вытаращил глаза.
Пожиратель Туч посмотрел на него с выражением глубокой задумчивости, а потом, будто решившись, встал и неожиданно распорядился:
«Влезай мне на спину, я тебе что-то покажу».
Мальчик послушно выполнил то, что было велено, удобно устроившись на белом мехе. Пожиратель стал пробираться сквозь спутанную чащобу, покрывавшую всю середину острова. Перед ним разбегалось все живое, за исключением огромных, с кулак, грузных жуков, чьи размеры и присущая насекомым глупость придавали им уверенности в себе. И вездесущие муравьишки усердно тащили поклажу, занятые только своими делами. Да что там огромный дракон, да пройди тут целая императорская армия — даже это, наверное, только ненадолго нарушило бы порядок в муравьиных шеренгах, а потом они снова приступили бы к своим обычным занятиям. Камушек прислушивался к голосам джунглей, профильтрованным через драконьи уши. Попугаи меж ветвей поносили их, а обезьяны издавали пронзительные предупредительные вопли: «Дракон идет! Дракон идет!» Камушек никогда еще не забирался так глубоко в душную зеленую чащу, где растения распихивали друг друга и переплетались, выпускали отростки, чтобы жадно поглотить каждую добытую каплю воды, каждый блик солнца. Отовсюду торчали колючки и листья с острыми краями. Пожирателя Туч спасал толстый мех, но на Камушке не было ничего, кроме сандалий и кусочка полотна вокруг бедер. После того как его кожу несколько раз отметили тонкие царапины, он пожалел, что не вернулся за штанами и рубашкой или хотя бы за туникой, но, с другой стороны, в чаще стояла невыносимо душная жара, отличавшаяся от пляжного зноя на берегу, где воздух все-таки освежал прохладный океанский бриз. Мальчик плотнее прильнул к шее своего товарища, ища укрытия за слегка приподнятыми крыльями. Наконец Пожиратель Туч остановился.
«Это здесь», — сообщил он, а Камушек почувствовал, что мысли молодого дракона далеки от беззаботности.
Перед ним возносились руины, почти полностью поглощенные буйной зеленью, каменная кладка медленно рассыпалась под ударами очередных дождливых сезонов и напором побегов тропических растений, проникавших в каждую щелочку. Стены, увитые лианами, еще кое-где были довольно высоки, но уже неотвратимо разрушались сверху. А большая часть строения уже совсем развалилась, остались лишь кучи мусора, почти полностью захваченные растительностью. Камушек закрыл глаза. Он попробовал представить это место много лет тому назад, когда здесь жили люди. Дома были такие же высокие, как в столице? А их стены покрывали похожие росписи? Там, где теперь властвовали сорные травы с мясистыми листьями и колючие вьюны, наверное, росли цветы. Размеченные дорожки вились между клумбами и каменными скамейками, на которых могли присесть усталые прохожие. Тут, верно, когда-то работали люди, бегали дети и домашние животные. Но теперь все поглощали джунгли. Мальчик открыл глаза: зеленый полумрак, рои мелких насекомых клубятся над плотным скопищем переплетающихся лиан.
