Евгения Федорова - Жертвы времени (СИ)
Я и не пил, потому что это бренди встало бы у меня поперек горла. Хватило одного взгляда Тивы — презрительного и уничижительного — чтобы я перестал хотеть и пить и есть.
Мастер вернулся, как и обещал, быстро. Он сел рядом, посмотрел в мое хмурое лицо и положил на стол серый кусочек какого-то сушеного корня.
— Это, чтобы от тебя не пахло, — разъяснил он, ответив на мой вопросительный взгляд. — Давай, пей залпом и пошли. Нам пора.
Я выпил, даже не почувствовав вкуса от волнения, будто воды хватил, взял странный корень, понюхал, но он ничем не пах. Сунул его в рот.
— Таким не наешься, надо было чего-то перехватить…
В голове отчаянно зашумело.
— Пойдем, — Мастер потянул меня за плечо, — и пожалуйста помалкивай! Ну?
Уже на крыльце трапезной я был вынужден взяться рукой за его плечо, чтобы не упасть. Меня ощутимо шатало.
— Чем же вы меня пичкали таким, — процедил я сквозь зубы, — что я пьянею, как малолетний ребетенок?
— Зато ты жив, — веско возразил Мастер.
— Нам далеко?
— К Оружейнику. Он любит потешить себя.
— Ох, как нехорошо, — пробормотал я, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Корень, который я сжевал, был каким-то странным. Он оставил легкую горечь во рту, словно налетом лег на язык и небо. — Мастер! Что за дрянь ты мне дал?
Я резко остановился, с силой сжав магу плечо так, что он поморщился.
— Чувствуешь слабость? — ровно спросил он.
Я хотел уже помотать головой, но тут неимоверная тяжесть обрушилась мне на плечи, рука сама безвольно соскользнула с плеча Мастера и повисла вдоль тела. Пошатываясь, я с трудом стоял на мостовой.
— Вот и хорошо, держись ровно и с достоинством, не шатайся, не открывай рта. А теперь пошли, — сказал он и я, выпрямившись, сделала шаг независимо от своего желания. Мысли были заторможенными и нечеткими, я слышал чье-то дыхание совсем рядом с собой и какую-то песню — это пел я сам прошлой ночью. Пел и прихлопывал в ладоши в такт пиликанью скрипки.
Песня затихла, я оглянулся. Мы находились в просторной открытой гостиной, расположенной на втором этаже Оружейной прямо над тренировочной залой. Я видел балясины лестницы и край больших нижних окон. Даже не помню, как сюда поднялся.
В центре стоял длинный стол и стулья вокруг, почти все занятые людьми. Мое зрение было странным, по краям все расслаивалось, искажалось, извивалось, будто агонизируя, и мне приходилось смотреть прямо на объект, чтобы различать детали. Вот сидит Рене со странным, каким-то каменным выражением лица, из нее словно ушла вся жизнь, губы плотно сжаты.
Оружейник стоит у окна и не разделяет серьезность момента — встретившись со мной взглядом, улыбается. Наверное, ждет не дождется, когда мне чего-нибудь отсекут в наказание.
Лоле сидит в самом дальнем конце стола, ее крупные руки сложены перед собой и едва заметно напряжены. Она старше, чем мне казалось, а, быть может, ее лицо изуродовано синяками и припухлостями. Почему маги не помогли ей, почему не стерли эти ужасающие следы с женского лица?
Я перевел взгляд на следующего человека, и чуть не отшатнулся: на меня смотрело уродливое, крупное лицо Горана, с которым мы встречались в трапезной. Что он здесь забыл? Хочет поразвлечься?
Я торопливо повернулся, уставившись на Анри. Бывают люди красивые, а бывают утонченно безупречные. Маг был из последних, и его внешняя красота, имевшая немало с женской, привлекала внимание.
— Начнем? — этот голос я ни с чем спутать не мог, меня чуть не передернуло. Вот зачем я тогда полез, зачем открыл свой рот? Почему не родился изначально немым?
— Мне не ясно, почему мы тратим свое время на подобные разбирательства, — продолжал надменно Рынца, похлопывая ладонью по столу, — но, быть может, у кого-то тут есть лишние минуты. В прошлом месяце я повесил на стене нескольких шарлатанов из рудников, которые считали, будто могут утаивать малахитовые осколки и покупать на них дополнительный пайки. Двоих рабов и двоих стражей, проворонивших непотребство в назидание другим. Здесь же обвинение просто чудовищное, но Анри и Мастер настаивают на разбирательстве. Очень благородно с их стороны…
— Рынца, давай к существу, — холодно одернула мага Рене, и я почувствовал сталь в ее голосе. Она не владела силой, я готов был поклясться в этом, но вот в ее голосе прорезались непонятные нотки, и маг не рискнул перечить. Я задумался о том, как подобное возможно: маг считается с обычной женщиной. Мастер сказал, тут много тонкостей, возможно, мне еще представится случай во всем разобраться. В конце концов, от того, что они хотят со мной сделать, не умирают. Не умирают же?
— Я только прошу обойтись без формальностей, — виновато пролепетал Рынца, — мне сегодня нужно проверить лесопильни…
— Ну так иди, никто не заставляет тебя тут присутствовать, — отрезала Рене и уставилась на Лоле.
— Милая, скажи, это тот человек, что изувечил тебя?
— Было поздно, — Лоле на меня не смотрела. — За полночь. Я относила больному мальчику свечу от лихорадки и как раз возвращалась домой. Он схватил меня за волосы и ударил лицом о стену, оглушил, потащил в проулок. Я пыталась отбиваться, но он снова и снова отвечал мне. Будто хотел убить прежде чем… он был возбужден и жутко дышал, с присвистом. И постанывал. А потом вдруг принялся трясти меня, будто куклу, и что-то говорить, но к счастью появился Анри… и открылась дверь и я увидела… его.
— Ты видела его лицо раньше? — спросила Рене, подождав немного.
Лоле молча кивнула:
— Он дурачился на кухне, многие были недовольны.
— В тот момент, когда на тебя напали, ты видела, кто это? — мне кажется, Рене задавала правильные вопросы, я не чувствовал с ее стороны угрозы или открытой неприязни.
Лоле отрицательно покачала головой.
— Анри, а что видел ты? — полюбопытствовал невинно Рынца. В его голосе было много яда.
— Ничего, — хмуро отозвался маг. Я снова попытался отыскать его лицо взглядом, но не смог, и почему-то все время смотрел на страшные, уродливые гематомы на лице покалеченной женщины. — При мне он ее не бил. Я услышал женские крики и вбежал в проулок. Лоле сидела у стены, а человек города стоял перед ней на коленях и тряс за плечи. У него был абсолютно бессмысленный взгляд. Я оттолкнул его, заставил людей из соседнего дома выйти и принести воды, потом привел его в чувства.
— Ты видел кого-нибудь кроме него? — поинтересовалась Рене.
— Нет, не видел.
— Что-нибудь еще слышал, может быть шаги?
— Нет.
— Пусть человек города скажет, — внезапно вмешался Горан. У него был гортанный, будто рычащий голос. — Почему ты притронулся к женщине?
