Светлана Алешина - В пекло по собственной воле (сборник)
Обзор книги Светлана Алешина - В пекло по собственной воле (сборник)
Светлана Алешина
В пекло по собственной воле (сборник)
В пекло по собственной воле
Глава первая
Никогда раньше не думала, что больница, рядом с которой я живу, будет вызывать во мне неприязненные чувства. В больничном городке прошло мое детство, как и у других девчонок и мальчишек окрестных домов. Нагромождение больничных корпусов, новых и старых, хозяйственные постройки, гаражи, вечный ремонт и вечное строительство – и все это в деревьях, за которыми никто особенно не следил, и поэтому они заросли кустарником, а кое-где даже высокой травой. Место, более подходящее для игры в войну или в прятки, чем тарасовская городская больница имени Федина, трудно придумать.
В детстве я знала каждый камень и каждое дерево в больничном дворе, а сама больница никогда не ассоциировалась у меня с болью и страданьем – только с игрой, весельем и компанией друзей. Тогда мы не знали ни о смерти, ни о боли, а самым страшным на свете казался санитар Федор из больничного морга – вечно пьяный и вечно мрачный, небритый, всегда – в темно-синем халате. Он выходил из своего подвала, куда отвозил тела умерших, садился на пустой ящик из-под молочных бутылок, курил и думал о своем, щурясь на солнце, а мы дрожали от страха, считая, что он высматривает кого-то из нас, чтобы схватить и утащить в свой подвал. Зачем? Тогда мы себе этот вопрос не задавали.
Теперь не узнаю фединскую больницу. Вернее – не узнаю своих ощущений, когда прохожу мимо. Я почти боюсь ее молчаливых корпусов, в палаты которых попадают мои друзья изломанными и израненными. Некоторые из них навсегда остаются в этих палатах, пропадают без следа. Впрочем, след, конечно, есть – в моей памяти, но… Я не вижу больше их улыбок, не слышу их смеха и не прячу при встрече свою руку от их протянутой для рукопожатия руки – мои друзья-спасатели не умеют рассчитывать силы, когда пожимают руку женщине.
Вот и сейчас в одном из корпусов «Фединки» лежит безмолвный Григорий Абрамович и смотрит в потолок долгим усталым взглядом… А я подхожу к больничной ограде, и в сердце у меня шевелится неприятный страх – неужели с моим первым командиром, нашим любимым Грэгом, мне теперь придется видеться только здесь?..
Григорий Абрамович был ранен, когда наша федеральная спасательная группа выполняла особое поручение министерской контрразведки во время тушения лесного пожара в Подмосковье. Два пулевых ранения в голову, и – вот уже скоро месяц – он лежит парализованным. А командиром Тарасовской ФСГ-1 стала я – капитан МЧС, экстремальный психолог второй категории Ольга Николаева. До сих пор не могу привыкнуть к тому, что теперь я целиком несу ответственность за действия группы и что мне подчиняются любитель головоломок и детективных повестей Игорек и стеснительно-грубоватый дядя Саша Масляков по прозвищу Кавээн – обладатель стальных мускулов и снайперского глаза. Но главное – не могу поверить теперь, что «Фединка» отдаст свою добычу, что Григорий Абрамович сумеет выбраться из нее… Хотя и хочу, очень хочу верить в это.
Я прихожу к Григорию Абрамовичу каждый день, перед тем как идти в управление к ребятам. Люблю приходить к нему рано утром, когда, кроме нянечек, в больнице все еще спят, в коридорах тихо и безлюдно – даже не похоже на больницу. Рассказываю ему все, что случилось вчера, обо всех своих радостях и неприятностях, а их у командира группы всегда хватает.
Сегодня я иду к Григорию Абрамовичу посоветоваться по очень трудному для меня вопросу.
Мне нужен именно его совет, потому что предмет, о котором я хочу посоветоваться, слишком деликатного свойства. Речь идет о задании, которое дал мне руководитель службы внутренних расследований, или контрразведки, как мы ее называем, генерал Чугунков. Дал устно, без всякого приказа, потому что доверить такое бумаге может только сумасшедший!
Я чувствую, здесь немного придется пояснить, иначе непонятно будет, какова связь между раненым Григорием Абрамовичем и моим секретным заданием…
Дело в том, что наше МЧС – Министерство чрезвычайных ситуаций – за десять лет существования, а особенно за последние годы, превратилось в реальную силу, в альтернативную силовую структуру, способную противостоять Федеральной службе безопасности, МВД, всякого рода спецслужбам и спецподразделениям. Жизнь в России по самому своему содержанию стала сплошной чрезвычайной ситуацией, поэтому нам теперь до всего есть дело – от природных катастроф до акций социального протеста. Понятно, что не всем это нравится. Наибольшее раздражение силы МЧС вызывают у людей, приспособившихся к существующему статус-кво и научившихся поддерживать нейтралитет с прежними силовиками.
Их раздражение объясняется тем, что МЧС построена на принципиально иных основах, чем все остальные силовые ведомства. Система внутренних взаимоотношений в структурах МЧС во многом определяется неписаным Кодексом первых спасателей, которые и организовывали эту службу, думая прежде всего не о централизме и единоначалии, а о том, что в чрезвычайной ситуации главная забота – жизнь людей. Главное действующее лицо – Спасатель, а не блюститель буквы закона, как милиционер или полицейский. Те, кто начинал, пытались создать структуру, заботящуюся об интересах человека, а не государства. На первое место в современной системе ценностей выходит отдельно взятый россиянин, а не вся абстрактная Россия в целом, как было прежде. МЧС – это силовая структура будущего. Похоже, что эта забота об отдельно взятом человеке кому-то стала поперек горла, что чье-то терпение наконец лопнуло и против нас, спасателей, начинают необъявленную войну – провокации, интриги, разного рода подставки, выливающиеся иной раз в откровенные диверсии. МЧС вынуждено было создать собственную секретную службу, главная задача которой – противостоять этим идущим от неизвестного адресата проискам, разрушать интриги своих безымянных пока врагов, нейтрализовать непрерывные попытки дискредитировать наши действия и всю нашу структуру вообще.
Несколько последних заданий, которые получала наша группа, убедили меня в том, что наш командир, полковник Григорий Абрамович Воротников, работает на эмчээсовскую контрразведку. Собственно говоря, ничего удивительного в этом не было, потому что генерал Чугунков – его старый друг, вместе с которым они все это начинали… А совсем недавно Грэг сам рассказал мне об этом и еще сообщил, что согласился на уговоры министра и Чугункова возглавить министерскую информационно-аналитическую службу, а руководство нашей тарасовской группой решил передать мне. И вот, пожалуйста, – он лежит в больнице!
А мне позарез нужен его совет. Сама я, возможно, даже права не имею вмешиваться во взаимоотношения людей, на которых падает тень подозрения в сотрудничестве с нашими противниками. Чугунков чуть не выматерил меня, когда я сообщила, что ко мне в руку попали сведения о том, что один из Первых Спасателей, входящий в число главного руководства МЧС, является тайным агентом некой политической группировки, о которой пока известно только, что она существует, что лидером ее является некий крупный бизнесмен, имени которого мы не знали и потому условно назвали его Конкурентом, имея в виду конкуренцию Президенту. Известно было также, что у Конкурента есть своя особая оперативная служба, что-то вроде силовой мини-структуры. У меня не было никаких доказательств того, что один из членов высшего руководства МЧС связан с людьми Конкурента, но зато имелось убедительное свидетельство, что сообщивший мне об этом агенте говорит правду – он искренне считал, что я умру, так и не успев ничего никому сообщить. Случилось так, что мы с ним поменялись ролями, – я осталась в живых, а он… Он провалился в горящий торф и унес с собой всю информацию, которой обладал…
Чугунков долго доказывал мне, что это дезинформация, что сама идея – бредовая, но я стояла на своем, и в результате мне удалось его убедить. Но, как оказалось, ненадолго. Едва он вернулся в Москву и взглянул еще раз на своих друзей, одного из которых должен был объявить предателем и шпионом, сомнения вновь взяли в нем верх. Он позвонил мне и сказал, что отменяет свой устный приказ. Это значило, что мне не нужно разрабатывать план операции по выявлению агента. Я не должна даже думать об этом, а уж говорить с кем-либо… Чугунков так и сказал: «Забудь об этом!»
Легко сказать – забудь! Я не умею отдавать приказы своей голове. Не думать об этом еще можно, конечно, попытаться, но забыть!.. Все равно – не получится. Для меня это слишком важно. Я должна верить в Первых Спасателей. Искать среди них предателя – все равно что рубить тот самый сук, на котором устроено наше гнездо. Но не могу же я согласиться с тем, что этот человек и дальше будет нас всех предавать!
Поэтому мне и нужен был совет Григория Абрамовича – что делать с мучающей меня проблемой.
Я вошла к нему в палату с надеждой, что состояние его и впрямь улучшилось, как утверждают врачи. Но Григорий Абрамович все так же разглядывал потолок, и я даже не знала, чувствует ли он мое присутствие, слышит меня или не слышит.
