Варвара Мадоши - Сэйл-мастер (СИ)
Но большая комната, та, что раньше была студией и чаще всего спальней, в отсутствие Сандры оставалась закрытой и запечатанной. Здесь все было ровно так же: картины на стенах, два мольберта, большой и маленький, в углу, маленький гончарный круг, на стенах — благожелательные надписи и пентаграммы. Только ящики с красками и кистями, равно как драпировки, убраны в чемоданы и под кровать.
Когда Сандра бывала дома, она спала на этой кровати и курила у этого окна.
Говорила ей сестра Психея: не бросай школу, не выходи замуж в шестнадцать лет. В общем, наверное, права была. Но Сандре тогда считала: нельзя терять ни года, ни месяца, ни дня.
И Сандра тоже оказалась права. Еще правее, чем думала.
Девушка щелкнула пальцами левой руки, испепеляя сигаретный окурок. Год прошел, а мира в душе нет и не было. Можно сколько угодно изображать смирение — но сердце все равно рвет на части от несправедливости бытия.
В общем, простая история: менши без магических способностей вообще живут недолго. А еще они часто умирают. От врожденных болезней (потеря магии частенько идет рука об руку с целым букетом заболеваний), от того, что попадают в криминальные разборки… от простуды, перешедшей в воспаление легких. Их ведь не умеют лечить. Магия их не берет.
Но почему, черт возьми, тогда? Почему именно он?.. Когда кого-то сбрасывает за борт при абордаже налетевшим шквалом, когда отказывают кристаллы и корабль утрачивает поле, чтобы тут же выпасть из эфира и потерять весь воздух в безжизненном космосе — это знакомо и понятно. Всех нас однажды поглотит бездна, все мы выбрали сами свою судьбу. Но почему он? Он ведь просто рисовал, он жизни без этого не мыслил. Он мог бы…
Мысли прокручивались одна за другой, и хотелось не то выматериться, не то схватить кровать и бухнуть ее об стену, не то схватить скрипку и играть, играть, играть — пока клокочущие внутри слезы не прорвутся наружу, пока не упадешь на кровать и не завоешь в бессильной тоске. Сандра не поддавалась. Уже пробовала, хватит.
Она знала, что это пройдет. Август. Ничего личного.
Кассандра достала из кармана широких штанов портсигар и выщелкнула еще одну сигарету. Всего лишь третью.
Глава 20,
о Дне рождения Людоедки
— …Мы идем на Майреди, о, my baby, I'm ready [50], жди меня жди,
Пьяным туманом, солнечным пляжем, берегом Летней Любви… — отчетливо напевала себе под нос Катерина, гремя посудой на камбузе.
Сашка подумал, что некоторые люди могут под настроение петь как очень хорошую музыку, так и очень плохую, не делая между различий.
Стол в кают-компании непривычно замер под белоснежной скатертью. Наверное, бедняга боялся пошевелиться, чтобы не спихнуть великолепие праздничного чайного сервиза — а может быть, испугался новеньких стальных столовых приборов. Последними особенно гордилась Людоедка: не хуже, чем в богатых домах. Посуда, на которую нельзя наложить заклятие, всегда ценилась выше серебряной.
По центру возвышалась трехлитровая бутыль зеленого стекла. Даже через плотно притертую крышку содержимое шибало в нос крепким спиртовым духом, горькими степными травами и еще чем-то, непонятно-щемящим. Вокруг нее выстроился эскорт бутылок поскромнее: нашлось тут и нежно любимое домовым «Северное сияние», и клубничный ликер — тайное пристрастие Сандры, — и бутылка джинна, пожертвованная капитаном из личных запасов.
У Белки от смешения запахов слеза наворачивалась, и отчаянно хотелось чихнуть. Белка терпела. Сидела в уголке дивана с книгой в руках. Ароматы готовящейся еды казались почти осязаемыми, не хуже эфирных течений, когда чувствуешь их всем корпусом.
Пятнадцать минут назад она оставила штурвал: в расчетной «точке спокойствия», где нет ни течения, ни эфирного ветра. Раньше, пока двигательные кристаллы не открыли, такие места в эфире считались проклятыми. И правда — паруснику, попавшему в «карман» приходилось несладко. Особенно, если уже набранная скорость не позволяла пройти штилевую зону на инерционном ходу.
Помимо всего прочего, в нулевые точки пираты любили заманивать, как в ловушку — те, у кого в экипаже имелся собственный маг-пустотник.
Магия не стоит на месте, и чародеи в конце концов вывели заклятие, определяющее «точки спокойствия», но, как это часто бывает, оказало поздно. Век Паруса уже прошел.
— Привет, подруга! — Сандра влетела в кают-компанию, как комета. Вместо хвоста за ней развивался атласный шарф, густо расшитый бусинами, блестками и бисером. Он окутывал ее плечи поверх замурзанного серого рабочего комбинезона.
— Кэт, что за гадость ты поёшь! — возмутилась девушка, прислушавшись к мурлыканью из-за переборки.
— И вовсе не гадость! — второй штурман выглянула в кают-компанию. — Это модный шлягер! Ну, стихи не ахти, — добавила она чуть смущенно, — зато в тему.
— Pul mora di, я как раз не про стихи, я про содержание. Берег Летней Любви, ну надо же. Нашли, о чем петь.
Белку слегка заинтересовалась, что за берег за такой, спрашивать она, конечно не стала. За неё спросил Сашка.
— А что такого в этом Береге? Название, согласен, идиотское.
— Название как раз вполне подходящее, — отозвалась Сандра. — Сам берег — гадость. Как будем в порту — даже не думайте выходить на городской пляж. Там как раз лето, если я не ошибаюсь.
— А что будет, если выйдешь?
— Проснешься на следующее утро… И будешь помнить все. До мельчайших подробностей, — подтекст в словах Сандры могло услышать даже самое наивное и неискушенное ухо.
— Хорошо, что вы напомнили, госпожа кормчий, — в кают-компанию из рубки спустилась капитан, и Сашка, тут же, вскочив, поднялся туда вместо нее: за эфиром следовало наблюдать даже в штилевой зоне. — Обратите внимание, я вчера повесила на стену текст заклинания. Каждому переписать и заучить до захода в порт. Ритуал универсальный, дает возможность контролировать определенные реакции организма, вне зависимости от причины, их побуждающей. Иногда это бывает полезно, — Княгиня посмотрела вслед Сашке, и, натурально, встретилась с ним глазами — он пялился на нее из люка.
Балл в очередной раз предстала перед экипажем в новом свете: оставив неизменную красную накидку (теперь она свисала с плеч на манер плаща), Княгиня облачилась в черный брючный костюм свободного кроя, перетянув талию широким кожаным поясом. На поясе красовалась великолепная шпага: вычурная, но функциональная гарда, крупный красный камень в навершии и простые ножны все того же черного колера. Кожаная оплетка рукояти казалась потертой. Клинок явно боевой и явно непростой — много в абордажной свалке шпагой не навоюешь, если она не зачарована соответствующим образом. На металл вообще заклятия ложатся плохо, зачарованный клинок, даже такой узкий, стоит дорого. Что там, полосы бронзы и серебра?.. Все равно просто ради красоты такую вещь заказывать не будешь.
