Царь царей (СИ) - Билик Дмитрий Александрович

— Так что с этим личем? Он опасный? — спросил я.

— А ты как думаешь? — грозно надвинулся батюшко. — Я же не ради прихоти своей советы тебе даю. Сделай так, Матвей, не делай так. Как за сопляком хожу за тобой.

— Так он и есть сс… сопляк, — неожиданно поддержала лешего лихо.

— Да знаю я, — ответил батюшко. — Порой сделает что-нибудь, а ты за голову схватишься. Но уж сердце у него больно доброе. Через то и терплю.

Нет, я слышал про эту фишку. Чтобы подружиться с новыми людьми, надо начать вместе опускать кого-нибудь. Желательно того, кто тебя этим людям представил. Но вот от Юнии подобного я вообще не ожидал.

— Я без всякого плохого умысс… ла, — словно почувствовала она. — Мы же хорошо к тебе относимся. И хотим лишь добра.

«Мы?». Я вопросительно посмотрел на лешего, но он словно пропустил слова Юнии мимо ушей.

— Только чувствуя я, что бесполезно все это, — пробормотал царь лесной нечисти. — Этот если что в голову втемяшил, уже не выбьет. Так?

— Батюшко, ты мне про нежить эту расскажи. Откуда она здесь? Что делает?

— Я же говорю, — с грустью вздохнул леший. — Кто про что, а вшивый про баню. Скажу, но только чтобы уберечь тебя. Как он тут появился, уж не ведаю. Это при прошлом лешем, наверное, было. Знаю лишь, что сильный он. Очень. Я своими силами вывести не смог, да и Степан Филиппыч тоже.

Я не стал спрашивать, ху из есть Степан Филиппыч. Наверное, бывший леший.

— А вот как поднимается он, видел. Издали, правда. И ничего в этом хорошего нет.

— Он, поди, в лунное затмение просыпается?

— Просыпается, — хитро посмотрел на меня леший. — Да только не в каждое.

— Батюшко, да не томи!

— Ох, Матвей, такая умная голова такому дураку досталась. Ты сам покумекай немного. Думаешь, первый ты разумец, кто про ларь прочитал, да нашел его?

— Были и другие?

— Были. И открывать пытались, да куда там, когда здесь такой страж.

— Офигеть! — радостно улыбнулся я. — Просто всего-то и делов, что надо позволить Трепову или Травнице открыть этот треклятый ларь. Тогда лич будет разбираться с ними, а я выйду сухим из воды. Может, даже этот артефакт под шумок заберу.

— Ох, Матвей, со смертью ты все играешься. Да только не знаешь, что у нее все карты крапленые. Я же о самом главном не сказал. Это умертвие воров до чужого добра не сразу убивает.

— А чего он еще с ними делает? Я думал, там мышцы разложились и вообще, кровь же не приливает.

— Ох, Матвей, иногда ты невыносс… сим.

— Он с ними разговаривает, — продолжил леший. — Недолго. Да заканчивается все всегда одинаково.

Леший посмотрел на меня недобро, словно я только что опять убил лешачиху. Ни за что ни про что. Он явно понимал, что я не отступлюсь. Понимал это и я, чего уж там. И что тут делать? Пришлось как всегда разряжать ситуацию.

— Батюшко, хочешь «Сникерс»? — спросил я.

И улыбнулся, как могут улыбаться лишь идиоты или законченные оптимисты.

Глава 22

Голову распирало от всяких нужных и не очень мыслей, пока я ехал домой. Из плюсов — оказалось, что два помятых и чуть потекших шоколадных батончика могут умаслить даже рассерженного лешего. Надо еще купить ему «райского наслаждения» и прочих «нутсов», которые лежат в качестве сопутствующих товаров на кассе. На всякий случай.

Из минусов — я совершенно не понимал, что делать с имеющейся информацией. Теперь представлялось очень ясно, что лич — ключ к моей глупой попытке выжить. Осталось только понять, как все это использовать. Как соединить кучу разрозненной информации и свести все воедино.

— Слушай, а личи сами по себе крутые? — спросил я, выворачивая на родную проселочную дорогу СНТ, на которой уже подобно зеркалам блестели лужи. — Я не про фрукты, если что.

— Крутые, — негромко отозвалась лихо. — Они же вроде сс… баратеек, которые чужане используют для всяких штук. Ну, чтобы телевизоры переключать.

— Батареек, — автоматически поправил я мудрое и старое существо, которое пока не особо разбиралось тонкостях современного человеческого быта.

— Они мертвы, — продолжила Юния. — И хист не просит исполнения требований. Но при этом личи могут веками накапливать промысел, который и их-то не является. А потом проснуться.

— От чего?

— Всс…. сегда по-разному. Понимаешь, чтобы стать личем — нужно накопить в себе невероятное количество промысла. И именно в этот момент умереть. Это сс… первое условие.

Я вспомнил того самого тверского кощея, которого убила грифониха. Точнее, технически он сам себя убил. Это как справлять нужду с маяка, а потом ругаться на то, что ты мокрый. В общем, надеюсь, ему на грудь положат не рунный камень, а целый булыжник с письменами.

— А второе?

— Кто бы знал…

Даже сейчас, находясь за рулем зверя, когда Юния сидела в Трубке, я почувствовал, как она пожала плечами. Причем одним из них больше — из-за горба.

— Кто-то говорит, что сс… надо войти в жесткое противостояние с хистом. И умереть не от ран или от заклинаний.

Меня чуть попустило. Значит, с тем кощеем можно все же попрощаться.

— А чтобы хист погубил рубежника, — понял я. — Только тогда возникает нечто вроде парадокса. Как можно накопить много промысла и войти в конфронтацию с хистом? То есть, к примеру, ты всю дорогу качаешься, получаешь новые рубцы и вдруг резко разочаровываешься в том, чем занимался. Так, что ли?

— Матвей, я не знаю, сс… — честно призналась лихо. — Вроде как да. Кто тебе точно скажет-то? Думаешь, какого-то лича поймали и опросс… сили? Знаю, что эта нежить — самые опасные противники. Некоторых даже упокоить не получается, разве что печатями сдерживать. У тверских так один уже больше сс… ста лет лежит. Так они из него нечто вроде аттракциона сделали.

— Дай угадаю, и находится этот лич не в Твери, а в Москве, так?

— Ага. Тоже сс… слышал?

— Причем много раз, — ответил я ей, остановившись у уже родного дома. — Один раз хотели с бабушкой даже съездить, поглазеть, но она заболела.

Я вышел из машины, осмотрев окрестности. Собственно, кроме примятой травы и нескольких молодых вырванных деревьев уже ничего не напоминало о недавнем сражении. Более того, даже забор оказался присобачен обратно. Да, очень коряво, на ржавые гвозди двухсотки, оставшиеся от прошлого хозяина. Однако и это являлось яркой демонстрацией того, что нечисть расстаралась. Держу пари, что тут свою прыть проявил Гриша. Хотя имелся простой способ это узнать — подождать. Если так и было, бес сам похвастается. Если же забор починил Митя, Гриша скажет, что они все делали вместе. Неустаревающая классика. Думаю, если бы в альтернативной реальности родился человеком, то стал бы прорабом.

Хотя не успел я дойти до двери, как понял, что в воздухе помимо ароматного бесовского пюре и отварных сарделек, за которых я был готов сейчас продать любую реликвию, пахло чем-то еще. Я бы назвал это дух возможной беды. Уж что-что, а его я научился определять практически безошибочно.

Поэтому первым делом я ворвался и сразу провел легкую инвентаризацию. Бес кашеварил, черт лежал на диване перед включенным телевизором, закинув ногу на ногу и насвистывал что-то на флейте, а Куся сидела все в том же положении и сторожила фурий.

— Ты хоть ела? — погладил я грифониху по загривку.

Та что-то проворчала на птичьем, но даже голову не подняла. Будто бы ответила: «Не отвлекай. Не видишь, делом занята».

— Давно сидит? — спросил я домашних.

— Так с утра и сидит, дяденька. Как ты уехал.

— Плохо, что ли? Хорошо, — отозвался с кухни Гриша. — Под ногами никто не крутится, жрать все время не просит. Ты уже вернулся, хозяин, а я и не заметил, что столько времени прошло. С утра весь в заботах: кушать приготовь, двор подмети, забор приколоти. Два раза по пальцу ударил, не под то у меня руки заточены.

— Ага, под бутылочку они заточены, — негромко прокомментировал я пассаж беса.

Хотя, конечно, зря. Перечисление всех дел свидетельствовало лишь о том, что Грише действительно было не до алкоголя. Потому что он любил отдаваться своему хобби полностью, забивая на все остальное. И если шуршал как пылесос, значит, махнул не больше двух стопок — так, чисто для профилактики вирусных заболеваний. Он так это называл.