Юлиана Суренова - Дорогой сновидений
— Может быть, все дело в вере. В ней нет дороги.
— А ты думаешь, мы сразу все осознали? — смешок сорвался с ее губ. — Да прошла уже половина вечности, прежде чем мы поняли… Поняли всё, да не все!
— Прости, Кигаль, но давай вернемся к этому разговору потом. Сейчас я не в силах думать о чем-то еще.
— Да, у тебя хватает проблем и в настоящем, чтобы думать о будущем, — несколько мгновений они молчали, затем, оглядевшись вокруг, Кигаль качнула головой, недовольная, что они так медленно приближаются к цели, достигнув которую можно было бы ставить другую. — Шамаш, я понимаю: мы шли, потому что нам нужно было поговорить. Но теперь можно уже и воспользоваться силой.
— В этом нет необходимости.
— Нет необходимости двигаться так, словно мы — смертные, меряя пространство шагами, а не движеньями ока. Почему ты столь странно относишься к силе, избегая прибегать к ее помощи, всякий раз отвергая ее тогда, когда можно обойтись и без нее?
— Возможно, это привычка, вынесенная из родного мне мира, или нечто иное — опасение, что эта земля не примет мой дар, чуждый ей, и тогда то, что должно было принести спасение, обернется погибелью.
— Или ты просто не хочешь растрачивать силу по пустякам?
— Нет. Было бы глупо бояться этого, особенно зная, что та сила, которую хранишь, уменьшается, а та, что отдаешь, возрастает.
— Отдавать, чтобы получить большее? — задумчиво проговорила Кигаль, недоверчиво взглянув на Шамаша. — Я никогда не задумывалась над этим… Но, сдается мне, ты снова прав, — она остановилась, повернулась к собеседнику, не сводя пристального взгляда мерцающих глаз с его лица. — Вот что я тебе скажу. Край, из которого ты пришел, был жесток и несправедлив к наделенным даром, самым трудным из путей, проведенном в мироздании, но он дал тебе неизмеримо больше, чем получили мы в наследство от своей земли, покидая ее. Не удивительно, что у вас не было богов, что вам покровительствовали сами свышние. Никто кроме них не смог бы быть столь заботливо жесток.
Наконец, они оказались на том месте, где колдун оставил золотого зверя. Волк дожидался возвращения хозяина лежа в снегу чуть поодаль от трещины, из которой валил столбом густой влажный пар. Увидев Шамаша, он вскочил, бросился к нему, закрутился вокруг, радостно подвизгивая.
— И почему только все, с кем ты встречаешься, влюбляются в тебя до беспамятства? Как тебе это удается? — улыбнувшись, спросила Кигаль.
— Не знаю. Я не делаю ничего особенного, — проговорил колдун, почесывая голову Хана.
Кигаль тоже наклонилась к золотому зверю, осторожно, с опаской, вытянула вперед руку, чуть касаясь густой рыжей шерсти, погладила по шее. Хан посмотрел на нее с нескрываемым удивлением, не ожидая ласки от грозной богини, затем взглянул на хозяина, словно ожидая от него объяснений.
— Все в порядке, — подбадривая его, колдун улыбнулся. — Она друг.
— Ему это известно, — промолвила Кигаль, трепля зверя за загривок. — Просто он не думал, что повелительница смерти способна на ласку. Волки привыкли видеть меня иной — строгой, мрачной, недосягаемо далекой… Когда я узнала, что Айя собирается послать к тебе своих слуг, чтобы они защищали в пути, я страшно испугалась, решив, что это нарушит все планы.
— Почему?
— Волки ведь знают, кто ты… Вернее, кем ты не являешься. Они честны в своих эмоциях и не стали бы служить тебе, если бы ты не смог завоевать их доверие. Более того, они могли напасть на тебя, полагая, что таким образом защищают честь своей хозяйки и память о том, кто был ей дорог, а им симпатичен. Я пыталась переубедить Айю, заставить ее передумать. Но не смогла…
"Ты зря боялась, — волк повернул к богине голову, заглянул ей в глаза. — Мы не могли не выбрать Шамаша. Пусть он — не прежний Ут, но тот, кто нужен всем нам. Мы бы очень хотели, чтобы ваш план сработал. Пусть госпожа полюбит его, пусть он поймет, что такое любовь. Если этого не случится, нам будет очень трудно выбирать между двумя хозяевами, каждому из которых мы в равной степени хотим служить".
— Мы забыли об осторожности, — Кигаль недовольно поморщилась. — Нам не следует говорить об этом так открыто…
"Верно"…
Колдун бросил на своих спутников пристальный взгляд, но ничего не сказал. Оглядевшись вокруг, он нахмурился. — Я не могу замедлять ход времени до бесконечности. Нам следует торопиться.
— И воспользоваться силой. Наконец-то! — она облегченно вздохнула, — а то мои бедные ноги уже начали уставать. Я не привыкла к столь долгим прогулкам пешком.
"Богиня, ты не собираешься принимать свой истинный облик?" — волк с интересом смотрел на повелительницу мира смерти, ожидая не столько ответа, сколько того, как она прореагирует на сам вопрос.
— Нет, — качнула та головой. — Зачем слепить пламенем тех, кто видит в нем лишь блеск костра? Вот если бы мы шли не к Намтару, а людям… Впрочем, здесь поблизости только караванщики, которых вряд ли удивит или испугает приход сестры их божественного спутника, пусть даже та соберет все свои силы, для того, чтобы произвести на них впечатление.
— Они боялись тебя, когда мы были в Керхе.
— Не меня. Они боялись поссорить нас с тобой. Видишь, даже они понимают, что мы должны быть союзниками.
— А разве я спорю с этим? — хмыкнул колдун. Ему было легко говорить с Кигаль. С ней он мог быть самим собой и не беспокоиться о том, как будут восприняты его поступки или слова — приняты с благоговейным трепетом, словно отражение самой несомненной истины, или бездумно отвергнуты и мгновенно позабыты, как не соответствующие тому образу, что сложился в умах.
За их спинами раздалось приглушенное ворчание.
— Что? — спросила Кигаль, повернувшись в сторону волка, смотревшего на нее исподлобья оценивающим взглядом. — Я сказала что-то не так? Ты ждал иного ответа? Или ты не согласен с моим выбором?
"Шамаш не похож на Ута. Однако именно он — бог солнца. И еще. Он куда больший твой, — он наклонил голову в сторону богини подземного мира, — брат, чем тот, другой…"
— Ты упрекаешь меня за это? — колдун нахмурился. Он не хотел огорчать друга, которому был обязан жизнью. — Прости, но я такой, какой есть. Похожий, непохожий — я не в силах этого изменить.
"Разве я сказал, что это плохо? — волк фыркнул. — Наоборот! Нам нужен именно такой хозяин! Ты жесток и властен, когда это нужно, и, в то же время, удивительно мягок и снисходителен, когда в холоде снежной пустыни нет необходимости… А теперь я отвечу на твой вопрос, богиня. Надеюсь, ты не рассердишься на меня за прямоту. Во всяком случае, мне бы очень не хотелось, чтобы так произошло".
