Глеб Борисенков - Возвращение Урмана -1
Сирмат подошёл к окну. На улице что-то случилось: радостные крики, будто приехал кто. На мгновение сердце взмыло вверх в надежде. Неужели Урман? Торопливо, но, стараясь сохранять внешнее равнодушие, Сирмат накинул плащ и прицепил затертые ножны.
- Какой мужчина! - воскликнула одна девушка. Стоящие рядом захихикали. Сирмат насупился. Он увидел конника, что уже было редкость, в хвастливом алом плаще. Короткие полы раздувал ветер. Всадник был с непокрытой головой, непослушные волосы взъерошило лихими вихрами. С ним пешими шли сопровождавшие. Старик заметил, что все они были вооружены кистенями и топорами.
- Кто это? - спросил Сирмат.
- Томас Кольцо! Прославленный воин и защитник слабых! - Старик хотел спросить про прозвище, но гость подъехал ближе и он заметил блеснувшее кольцо в носу. Томас неспешно проехал мимо, гордо глянул сверху вниз и сплюнул под ноги Сирмату.
Не успел старик возмутиться дерзостью, как навстречу Кольцу уже вышла делегация сельчан. В группе были только самые богатые жители. Один из них, сын рыбака, Антоний вышел вперёд и поклонился, приложив правую руку к сердцу.
- Пагорки приветствуют вас, Томас! - высокопарно воскликнул парень. - Давайте к столу! Мой отец угощает!
- Пагорки! - Томас поднял руку и засмеялся. Сирмат нахмурился. Он прожил в селе почти пятнадцать лет, но ничего такого не помнил. Творилось что-то странное, будто все с ума посходили. Сельчане стали какими-то... неестественно радостными, энергичными. Будто чем-то одержимы или задумали недоброе. На память пришли волнения в Поморских городах. Толпа голой грудью наваливалась на копья, умирала с улыбкой. Сравнение напугало старика. "Уж не задумали ли сельчане бунт? - подумал Сирмат. - Против кого? В Пагорках нет сеньоров".
Все новости можно было узнать только в одном месте. Ноги сами собой вели туда, куда старик привык ходить каждый день - в трактир.
"Известно, где народ привык дела обсуждать", - смекнул Сирмат. Он тихонько вошёл в помещение, поздоровался с хозяином и кивнул прислуге. Если посудить, то кроме работы вышибалой у него ничего не было. Знакомые родные стены навивали ностальгию. Сирмат взял кружечку пива (за счет заведения) и присел в темном уголку, как привык, чтобы всех видеть и оставаться незамеченным.
"Мне нет и шестидесяти, а меня иначе, как старик никто больше не называет, - с горечью размышлял Сирмат. - А всё из-за этой перцовой гривы! И с чего я решил, что она мне идёт? Завтра же обрежу начисто"!
Постепенно трактир заполнялся народом. Шумели, спорили, ругались, и все дружно требовали пива. В общем, всё, казалось, шло обычным ходом, но Сирмат нюхом чувствовал беду. Завсегдатаи были слишком возбуждены, всё чаще звучали резкие и злые речи.
- Зажрались свеи! И усташи! Да, мужики, я только оттуда, - Старик узнал Чайку, торговца сушеной рыбой. - Ходят надутые, как сизари, гордые - нечета нам. И каждый норовит обжулить, унизить. Налоги дерут за всё - поднятую пыль, проезд, торговлю! Каждый раз думаю - всё, в последний раз еду, одна только нужда заставляет!
- На кол их всех! Жили б как встарь, сами себе! Чем плоха была республика?
Сирмат коснулся ножен и успокоился. Они пьяны. Или нет? Что за настроения? Раньше при нём никто такое не посмел бы и подумать. Взял бы за шкирку и на улицу, мордой в поилку для скота, освежиться! Но сила уже не та, спина болит, колени дрожат.
- Говорят, теперь всё иначе будет. И на материке тоже, Алые отряды вот-вот изгонят всех паразитов. А мы чем хуже? А? Собраться бы всем миром, как раньше, да и навалять по шеям? - не унимался Чайка. - Их же, рыцарей всех поубивали за морем! Сейчас лучшее время!
- Чайка! - не выдержал Сирмат. - Ты лишнего-то не позволяй! А то язык и обрежут!
- А ты не пугай, я уже пуганный! - набычился торговец. Мужчины поддержали оратора радостными криками. - Хватит уже, как встарь больше не будет! Кольцо только первый звоночек!
Дверь распахнулась. В помещение ввалилось несколько вооружённых мужчин. Среди них затесался бледный Антоний.
- Говорят, в Пагорках затесалась дворянская собака? - рявкнул чей-то голос. Сирмат увидел Томаса. Теперь он был другим, высокомерие куда-то смылось, осталась дикая неудержимая ненависть.
- Он наш, - залебезил Антоний. Но Кольцо взял его одной рукой за грудки и потряс пару раз.
- На войне нет такого понятия! Пока я тут с вами пил, они мой хутор спалили! Они - подлое отродье василиска и ехидны! Где ты, собака?
Может быть, Томаса и смогли бы успокоить и увести, но стерпеть такого оскорбления Сирмат не смог. Он всегда учил уважать других, и уважал сам, но это... существо зашло слишком далеко.
- Холоп! - процедил рыцарь. Меч порхнул в руку. - Забыл своё место? Так тебе напомнят, колечко вырвут с ноздрями и на шею петельку накинут!
- Зарублю! - ругнулся Томас. С саблей он бросился в дальний угол, сшибая лавки. Антоний закрыл лицо руками. Сельчане безмолвствовали.
- За Рюген! - воскликнул Сирмат. Он снова был воин, спустя многие годы, и был рад умереть в бою, а не от немощи в постели. После гибели сына, ничего больше не держало на свете. Лица родни таяли в памяти. Запоздало, старик понял, что было на свете важнее всего.
Клинки схлестнулись. Томас был моложе, сильный, резкий и быстрый как ястреб. Сабля сверкала, описывала дуги, набрасывалась на противника. Но и Сирмат не собирался умирать. Меч отбивал все выпады. Старик не делал резких движений: он чуть поворачивал кисть - и вот уже клинок переходил в атаку.
Несколько раз лезвие почти задело Кольцо, даже надрезало рукав рубахи. Но и Сирмат стал выдыхаться. Быстро расправиться он не сумел, и теперь с тоской понимал, что как никогда близок к смерти. Воздуха не хватало. Пот застилал глаза. Ещё один отбитый выпад и дрожь сотрясает онемевшую руку.
- Ты остался рабом! - выкрикнул Сирмат. Он приготовился к последнему броску. - Поэтому никогда по-настоящему не победишь!
Сирмат отбил клинок, наметил уязвимость и кольнул острием вперёд. Но и Кольцо оставался настороже и успел отскочить. Лезвие лишь краем зацепило бок. В то же мгновение Томас всем весом навалился на старика и сбил с ног. Он вытянул нож из-за пояса и несколько раз ударил в грудь рыцаря. Потом тяжело дыша, поднялся. Левый бок залило кровью, хоть выжимай рубаху.
- Чуть не попал, старая гнида, - прорычал разбойник. - Слава Бездне, царапина!
Кольцо пошатываясь, дотянулся до чарки и выпил залпом.
- Ну, что молчите? - набросился он на зрителей. - А вы думали, путь к свободе розами усеян? Нет, ребята, сначала надо их всех передавить, как клопов! И только потом республика кричать!
Он вышел. Антоний, бледный как тяжело больной, поспевал за ним, твердя, что надо перевязать раны. Его тошнило от мысли, что можно просто так убить человека, уважаемого старика, ветерана войны и за это ничего не будет. Но Кольцо, каким бы он не был истеричным ублюдком, был нужен северу. Томас умел и любил воевать. А сейчас нужны не почётные ветераны, а прирождённые убийцы и мерзавцы.
