Даниэла Долина - Кочевница
…Тянулись долгие и безысходные дни пленения. Мария плохо спала по ночам, плохо ела и совсем ослабла в заточении. Ей не хватало свежего воздуха и солнечного света. Она похудела, с лица спал румянец. Берингриф будто даже переживал из-за этого. Он устроил комнату Марии наподобие жилища обычных людей, но это не помогало. Анна готовила еду только из свежих продуктов. Марию кормили овощами и фруктами, зеленью, отпаивали парным молоком и прекрасным вином. Но день ото дня пища всё больше вызывала отвращение у Мэри.
Берингриф был приветлив с Кочевницей. Он развлекал её ничего незначащими разговорами, чтением старых магических книг, а иногда Мария понимала, что он просто флиртует. Показывая живые картинки, Берингриф старался приблизить своё лицо к ней. Приглашая её куда-нибудь пройти, он даже брал её за руку, заставляя Мэри содрогаться. Его рука была крепкой и… тёплой. Когда они говорили об изобразительном искусстве, или он декламировал стихи древних поэтов, Мария начинала забывать о том, что за чудовище сейчас рядом с нею. Однажды она даже представила на суд Берингрифа гениальные пушкинские строки, Ахматову и свои нестройные вирши. Тёмный Лорд был растроган. Он поцеловал ей руку, а она… потеряла сознание.
Мария очнулась в своей комнате. Теперь у неё была дубовая кровать и пуховая перина. Мэри сразу же связалась с Орландо: только он сумеет помочь перебороть страх и смятение в её заблудившейся душе. Орландо скакал на лошади вдоль знакомого берега у школы военного мастерства. Рядом с ним сидела Элизабет. Он обхватил её тонкий стан и заглянул в раскрасневшееся девичье лицо. Лизи блаженно опустила ресницы и заулыбалась… Мария задохнулась и издала такой пронзительный крик, что спустя секунду в комнате уже были Берингриф, Хэбиткилл и Анна. Мария лежала на полу. Берингриф взял на руки почти невесомое тельце Кочевницы и, боясь уронить, как хрустальную вазу, перенёс его в пастель.
― Простите, мой господин. — Хэбиткилл пытался говорить тихо. — Может стоит послать за доктором Соулмечентом?
― Сегодня же он должен быть здесь!
― Да, мой господин.
Берингриф провёл ладонью по лицу Марии, покрытому испариной, обернулся и велел слугам выйти, потом наклонился и поцеловал её в висок. Кочевница не подавала признаков жизни.
Берингриф стремительно покинул спальню и знаком приказал Анне вернуться к Марии.
В этом сказочном мире тело Кочевницы стало сильным и выносливым, но её душа, оказывается, осталась хрупкой субстанцией, которая разбилась в одно мгновение от неловкого, убийственного касания. Тело Кочевницы лежало на кровати со спокойным изнеможенным лицом, а её душа агонизировала в опавшей груди.
Мария видела себя на борту того корабля, что переправил её к берегам великого города Рива. Только теперь остров не сиял в утренней дымке сочной зеленью и белизной строений. Над городом нависла алая тяжёлая туча. Кроваво-красные клубы, обтекая преграды, смыкали смертельные объятия, угрожая задушить сказочное животное, распластавшееся на водной глади. Вдруг поднялся ветер, но он не касался плывущих на корабле. Он отчаянно терзал алое покрывало над островом. Спустя мгновение ветер сдул его, а вместе с ним… — вдруг рассыпавшийся на мириады песчинок, Рив. Целое море золотистого песка уносилось на север, закрывая золотое светило, оказавшееся равнодушным свидетелем гибели южной столицы…
Пророчество уже не трогало умершее сердце. Ведь иначе не могло быть. Берингриф знает о предназначении Кочевницы, а Орландо — нет. Берингриф будет ласков и любезен, пока она не родит ему ребёнка. Так вёл бы себя и Орландо, но он ничего не знает…В этой жизни, как и в прошлой, она спускается по реке без вёсел и припасов. Её жалкая сущность снова вступила в схватку с бытием и снова была повержена…
Мария лежала с открытыми глазами и смотрела в потолок, которого не было. Мысли смешались, и распутать клубок никак не удавалось. …Кочевник, связав себя узами любви»… Берингрифа она не сможет полюбить никогда. Может… пожалеть? Она ощущала ущербность его маниакального злодейства. И это вызывало жалость к человеку, тонко чувствующему музыку стиха, магию цвета и формы. Она любила Орландо, и… ждала ребёнка от него. Но, если Рив будет сметён с лица земли, значит, малыш не родится. «Моё сердечко… Не родится. Моё живое сердечко»… Будущая мать медленно теряла рассудок.
Глава 43. План побега
Проникнуть незаметно в замок Берингрифа было неосуществимо. И никакое животное не смогло бы сделать это, чтобы волшебники получили возможность взять под наблюдение всё, происходящее в замке. Несколько дней в домике у моря не утихали разговоры. Были перевёрнуты груды книг, рассмотрены самые невероятные варианты, придумывались и тут же отметались планы освобождения Марии. Всем искренне хотелось вернуть Кочевницу в Рив. Кто-то, сгорая от любви, не мыслил себе жизни без неё; кто-то, связав себя узами дружбы, готов был пойти на всё ради неё; кто-то трезво осознавал, что Кочевница в руках Тёмного Лорда — залог победы сил зла. И только Лизи не могла откровенно предаваться всеобщему настроению беспокойства и переживания. Она не могла простить Марии Орландо и в душе ненавидела соперницу. Но природная совестливость не позволяла оставаться в стороне. Тем более, дело касалось не только любовного треугольника, но судьбы всей страны.
Было далеко зá полночь. В маленькой спальне Марии душно и светло как днём от моря зажженных свечей. Повсюду разложены книги и свитки. Чародеи листают, медитируют, шепчут какие-то заклинания. Иногда затевается разговор, потом спор, потом снова все погружаются в поиски. Элизабет присела на пуфик у кровати и, склонив головку на покрывало, дремлет. Елена беззвучно шевелит губами, глядя в огромную книгу с золотым теснением на вишнёвом бархате обложки, переходит на шёпот, невнятное бормотание и, наконец:
― «Последний в роду будет назван Берингриф»… Последний в роду. Последний. Почему Сильвер решил, что Берингриф будет последним? Почему ни какой-нибудь там Георг или Бернард? Не пишет, в каком возрасте Берингриф сдохнет. Вот этого не знает. Сколько сейчас Тёмному Лорду?
― Можно точно посчитать… Что-то около пятисот. Точные подсчёты займут время. — Сейчас на носу сэра Мэтью сидели маленькие очёчки без оправы, и он то и дело поправлял съезжающие на самый кончик стёклышки.
― Не надо считать.
― Что тебя так заинтересовало, дочка?
― Предсказания Сильвера ведь довольно часто сбываются.
― Верно.
― Может нам удастся его прикончить?
― Может и удастся. А может и не нам. А может это произойдёт ещё лет через двести… — подал голос Орландо из угла на комоде. Он сидел там и листал завещание Вориэгрина. — Если к утру мы ничего не решим, я отправляюсь на Север. Она выходила на связь последний раз неделю назад. Что-то случилось. Я знаю. На месте разберусь…
