Алёна Харитонова - Охота на ведьму
Девушка пустыми глазами смотрела куда-то сквозь метель, а в мыслях царил полнейший кавардак. Только сейчас Люция начала понимать, что попытка вспомнить то или иное событие принадлежит вовсе не ей. Ещё бы! Колдунке совершенно не хотелось поминать ни гадкого конопатого мальчишку с веточкой земляники, ни кричащую в толпе селян бабку, ни ужин в доме Фриды. А между тем отдельные фрагменты жизни сами собой выныривали из глубин сознания.
Ощущение было ужасное. Ведьме казалось, будто какой-то чужак вторгся в её разум и принялся беззастенчиво изучать не принадлежащие ему воспоминания. Неизвестный колдун словно искал что-то, но при этом не знал, где это «что-то» спрятано. Девушке представилось, будто её память — огромная толстая книга с цветными гравюрами и подписями к каждому изображению. И вот к этой книге получил доступ какой-то незнакомец. Он берёт увесистый томик чужих впечатлений, взвешивает его на ладони, удовлетворёно кривит губы, а затем открывает на первой попавшейся странице, быстро прочитывает подпись к одному из рисунков, переворачивает несколько листов, бегло читает следующий комментарий, рассматривает недолго гравюру… А затем поспешно перелистывает книгу, уже не всматриваясь и не вчитываясь, просто разыскивая определённую тему.
Ошеломлённая присутствием чужака в собственных мыслях, ведьма стиснула похолодевшими пальцами виски. Словно это могло как-то помочь делу! Безжалостный незнакомец по-прежнему ловко орудовал в её голове. Люция чувствовала его прикосновения к самым потаённым глубинам своего сознания. Ведьме даже померещилось, будто её самой уже просто не существует. Лихорадочные, нервные поиски приносили не только телесную боль, но и нестерпимую душевную муку. Казалось, будто тебя лишают самого главного — возможности самостоятельно думать, возможности подчинять себе своё же сознание. Подобной беспомощности девчонке не доводилось испытывать никогда.
«Колдунья, колдунья! На метле летунья!
Глупая, беззубая, страшная и грубая!!!»
Это пели, приплясывая и корча гримасы, деревенские дети. Мальчишки и девчонки заключили маленькую, беспомощно ревущую во весь голос Люцию в круг и теперь дразнили с несказанным упоением. Подмастерье ведьмы никогда не могла за себя постоять, а тут ещё угораздило придти искупаться к пруду, когда на берегу играла сельская ребятня. Конечно, едва нескладная девчонка с тонкой косичкой увидела такое количество детворы, как сразу же бесславно пустилась наутёк. Но для загорелых сорванцов было делом чести нагнать тихоходную и неловкую колдунку. Вот и нагнали, окружили и принялись выкрикивать обзывалки. А маленькая затравленная Люция стояла в кругу кричащих сверстников и рыдала навзрыд.
Между тем, взрослая Люция, охваченная бурей самых разных воспоминаний, неподвижно стояла среди метели, бессильно опустив руки и уронив в сугроб узелок с пожитками.
Торой не увидел и даже не услышал (очень уж завывал ветер), а, скорее, почувствовал, что ведьма остановилась. Он обернулся, но в снежной мешанине и полумраке ничего не увидел. Зло плюнув, волшебник устремился туда, откуда пришёл. За углом, посреди заметённой снегом мостовой, словно пригвождённая к месту, застыла Люция. Маг раздражённо махнул ей рукой, мол, что замерла, пошли. Однако девушка не сдвинулась ни на шаг. Торой перебросил спящего Илана с руки на руку и, бормоча проклятия, поспешил к спутнице.
— Чего встала? Пойдём! — прокричал он, сквозь завывание ветра.
Ни один мускул не дрогнул на лице ведьмы. Зелено-голубые глаза девушки безучастно смотрели куда-то в пустоту. На губах и щеках таяли снежинки.
— Люция! — Торой встряхнул девушку. — Хватит считать ворон!
Озарение пришло само собой… Чернокнижник! Да, волшебник не раз видел такие пустые глаза. Да что говорить, он и сам не раз приводил людей в подобное состояние! Проникнуть в человеческий разум несложно, это делают даже маги, правда, только в крайних случаях и пользуясь определёнными табу. Чернокнижники же ковыряются в воспоминаниях своих жертв безо всякой щепетильности, вытряхивая и выворачивая наизнанку рассудок беспомощного перед их Силой человека.
Торой лихорадочно огляделся, ища, куда бы определить Илана. В двух шагах от мостовой, на счастье волшебника, оказалась засыпанная снегом скамья, на неё-то он и положил — почти швырнул — завёрнутого в одеяло и беспробудно спящего мальчишку.
Да, теперь чародею хоть что-то стало ясно. По их следу идут двое и один из них чернокнижник. Чернокнижник этот никак не мог взять след своей жертвы, но каким-то образом сумел ухватить её сознание. Вполне возможно, что вместе с чернокнижником шёл некромант, поскольку именно некромант мог бы отыскать пульсацию чужой Силы и направить усилия колдуна в нужном направлении. Тороя и Илана маги не почувствовали скорее всего потому, что мальчик спал, скованный колдовскими чарами, а опальный волшебник был низложен. Но ведьма… Она стала лёгкой добычей для преследователей, в особенности со своим неумением закрываться от чужого колдовства.
Отыскать бодрствующую колдунью в спящем городе — дело нехитрое. Да и наследили беглецы в таверне — будь здоров. Уж, наверняка, несколько длинных волосков из каштановой косы остались лежать на подушке. Опять же полотенце со следами крови и отвара, которым Люция врачевала рану, впопыхах позабыли прибрать…
Маг был абсолютно уверен, что колдунка спросонья швырнула свою повязку где-нибудь рядом с кроватью, решив сперва одеться. А по крови искать — проще некуда. Да, удружили они колдунам. Ещё как удружили. Ну, ладно, глупая девчонка, которая и колдовать-то толком не умеет, не то, что следы заметать, но он-то! Он-то, куда смотрел, детина великовозрастный? Почему не спросил, забрала ли она повязку? Почему беспечно положился на здравомыслие перепуганной девчонки? Добро бы, сам был магиком-недоучкой! Вот, что делает с волшебником долгое отсутствие практики…
Досадуя на собственную неосторожность, волшебник снова встряхнул девушку. Может, незнакомый чернокнижник не успел проникнуть глубоко в сознание своей жертвы? Однако колдунья не пошевелилась и даже не заметила спутника.
Маг глубоко вдохнул ледяной ветер вперемешку со снежинками. Паниковать нельзя. Равно как и позволять безнаказанно копошиться в разуме своей спутницы. Если чернокнижник докопается до имени Тороя, тому можно прощаться с белым светом. Собственно, чужак, похоже, был не очень опытен — хороший чёрный маг не орудовал бы столь грубо, он бы перевернул память жертвы в считанные мгновения. Здесь же, похоже, трудился новичок, трудился беспринципно и поспешно. А обмануть новичка — дело несложное и благодарное.
