Алёна Харитонова - Охота на ведьму
За спиной Тороя сонно заворочалась на своём ложе колдунка. Она натянула одеяло до самого подбородка, улеглась поудобнее и продолжила сладко сопеть, оставив на подушке только растрепавшуюся каштановую косу.
— Подъём! — бодро скомандовал Торой и потряс девушку за плечо.
Ведьма что-то недовольно пробурчала и даже попыталась стряхнуть надоедливую руку со своего плеча, но, наконец, вынырнула-таки из своего убежища и даже открыла один глаз, в свете волшебного огонька кажущийся пронзительно-зелёным. Несколько мгновений глаз этот пытливо изучал Тороя, а потом его обладательница сонно спросила:
— Чего тебе?
— Поднимайся, пора. — Прошептал маг, стараясь не разбудить мальчика.
В сиянии болотного светляка волшебник был похож на неприкаянного баньши — кожа отсвечивала зелёным, по лицу метались тени. Кто-то другой на месте Люции испугался бы спросонок, но ведьма с детства привыкла к обманчивому свету изумрудного огонька. А потому она лишь потёрла глаза и пробормотала, сквозь зевок:
— Сейчас, сейчас!
Однако волшебник словно не услышал уверения сони:
— Там на софе тёплые вещи, переодевайся и укутай мальчишку. — Он на секунду задумался и с сомнением добавил. — Только постарайся, чтобы он не проснулся, а то начнёт реветь…
Люция согласно кивнула:
— Ага… А ты-то куда? — и она испуганно приподнялась на локте, видя, что спутник собирается покинуть комнатушку.
— На кухню, за едой, — проворчал он, — надо же что-то прихватить в дорогу.
— А-а-а… — и ведьма, успокоенная ответом, снова плюхнулась на кровать.
— Поднимайся, я сказал! — шёпотом рявкнул на неё Торой. — Мигом!
И, больше не глядя на вздорную ведьму, волшебник покинул номер.
На кухне чародей, не глядя, побросал кое-какую снедь в небольшой холщовый мешок и снова отправился наверх торопить копушу Люцию. Он ещё успел подумать о том, что ведьма, судя по всему, излечилась от нанесённой кхалаями раны. Во всяком случае, она хотя и выглядела бледненькой, но на умирающего, мучимого болью человека походила мало. Точнее совсем не походила. Это радовало, поскольку означало, что беглецы смогут удирать из города во все лопатки, а не тащиться, хромая.
Что-то неведомое подгоняло, подхлёстывало волшебника, подсказывало необходимость торопиться. Даже сердце и то отчаянно колотилось, обмирая от каждого шороха. Уж не потому ли, едва только маг занёс ногу над первой ступенькой, левый висок взорвался резкой болью?
Яркая вспышка боли расцвела перед глазами и на мгновение ослепила чародея. Ощущение было такое, словно Торою вбили в висок длинный и совершенно тупой гвоздь. Вместе с неожиданной мукой мага настигло так же ощущение, нет, внезапное прозрение.
Отчетливо и ясно волшебник увидел, как двое завернувшихся в плащи путников бредут по сугробам сквозь снежную бурю. Вот один из них оскользнулся и чуть не упал в сугроб. Второй вовремя подхватил спутника под локоть и помог устоять на ногах. Оба с завидным упрямством шли вперёд, сгибаясь под порывами ветра. Вот они миновали скобяную лавку с покосившейся под ударами непогоды вывеской… стало быть, три квартала от «Перевёрнутой подковы».
Теперь Торой знал не только, что по их с Люцией следу идут двое мужчин, но даже и то, что один из них провалился по колено в сугроб и зачерпнул полный сапог снега. Однако чародей не ведал самого главного, кем были преследователи — чернокнижниками, магами или обычными людьми?
Когда видение, столь неожиданно возникшее перед глазами, пропало, волшебник застыл, глубоко и часто дыша. Только сейчас он осознал — это магия… Незнакомая и неподвластная ему ранее, возможно, даже Древняя Магия, которой владеют лишь немногие эльфы. Именно эта магия разбудила Тороя, обостряя шестое чувство, именно эта магия вызвала странное покалывание в пальцах, именно она заставила сердце болезненно подпрыгивать в предчувствии беды, призывая торопиться. Да только чародей, свыкшийся со своим низложением, поначалу не распознал волшебство…
Оцепенев лишь на долю секунды, маг опрометью кинулся в покойчик поторапливать ведьму.
* * *Люция дождалась, пока Торой покинет комнату, и сбросила с себя одеяло. Холод сразу же заключил девушку в объятия, жадно лизнул обнажённые, горячие со сна руки и шею, забирался под тонкое летнее платье и пощекотал покрывшуюся мурашками кожу. Ведьму передёрнуло, и она судорожно вдохнула стылый воздух, посмотрев странным взглядом туда, где мгновение назад стоял волшебник. К счастью, он, озадаченный предстоящей дорогой, вышел из номера, так и не заметив пытливого взора.
А, между тем, девчонке было интересно — подействовало ли вчерашнее зелье? Вид у мага был вполне цветущий и отдохнувший. Однако вовсе не его самочувствие сейчас интересовало ведьму. Люция с некоторым сожалением посмотрела в спину уходящему чародею и вздохнула — странно, вчерашнее зелье как будто не принесло ожидаемого эффекта. То ли колдунка что-то напортачила в заклинании, то ли Торой оказался защищённым от слабой деревенской волшбы, то ли следовало подождать ещё… Увы.
Однако кое-чему можно и порадоваться. Например, тому, что целебное зелье, сделанное Люцией для собственной раны, подействовало безотказно. Бедро совершенно не болело. Девчонка осторожно ослабила повязку и с любопытством посмотрела на рану. Впрочем, раны никакой и не было — лишь тонкий шрам, затянувшийся нежной розовой кожицей. Ведьма довольно улыбнулась и бросила повязку с остатками лечебного зелья на табурет. Сейчас она оденется и уберёт грязное полотенце в узелок, чтобы потом при первом удачном случае закопать повязку где-нибудь в лесу. Уж кому-кому, а колдунье никак нельзя оставлять следы волшбы, да собственной крови. Ну как, кто из товарок найдёт, да порчу наведёт какую?
Но сперва одеться. Слишком уж студёный воздух в комнате. Что там Торой раздобыл? Ага, понятно, шерстяная юбка, тёплый плащ… Ведьма отчаянно воевала со своим платьем, пытаясь ослабить шнуровку пояса, когда на лестнице раздался топот ног.
— Люция, быстрее, за нами идут! — маг ворвался в комнату так, словно преследователи уже ломились в таверну с чёрного хода.
Девушка испуганно распахнула глаза и, не успев даже осмыслить в полной мере слова Тороя, выпалила самый важный вопрос:
— Они далеко?
Чародей бросил на кровать принесённую снедь и, подняв с ложа по-прежнему спящего Илана, поспешно стал укутывать мальчишку в одеяло.
— Пара-тройка кварталов. Собирайся быстрее, еду забери, я понесу мальчишку, ты провизию. Бегом!
