Олег Мельник - Книга Тьмы. Дилогия (СИ)
Я стоял ослепленный этим светом, не в силах двигаться дальше. Горящий овал посреди черноты теперь напоминал вход в некий тоннель — уходящий вглубь самого себя. Моя догадка скоро подтвердилась — внутри света проявилось темное пятно. Это пятно росло, пока не приобрело очертания человека. Затем оно шагнуло через порог света и тьмы, и я разглядел лицо пришельца. Это была Вика. Она глядела на меня острым, магическим взглядом и манила к себе. Я не мог сделать и шага. Тогда Вика протянула руку и сказала:
— Идем со мной.
Я попытался что-то сказать — не получилось.
— Тебе незачем продолжать идти неизвестно куда, — продолжала Вика. — Останься здесь. Со мной.
Я хотел к ней, но меня что-то удерживало.
— Ты ведь хочешь вернуться туда, где все началось, — говорила она. — Ты сможешь все, только стань тем, кем должен. Сделай правильный выбор. Иди ко мне.
Я хотел крикнуть, что пойду за ней куда угодно, но мое тело мне не повиновалось.
— Сделай шаг — и ты станешь богом. Все, что тебе нужно — идти за мной.
Я стоял как вкопанный.
— Сделай шаг. Давай: раз, два, три. Ты ведь можешь сделать шаг. Раз, два, три… раз, два, три… — повторяла она, отступая назад, словно приманивая к себе собаченку.
Тьма соскользнула с ее плеч, и Вика вновь превратилась в тень, стоящую в ореоле яркого света. Я больше не видел ее лица, а тень все повторяла: раз, два, три… раз, два, три…
Оковы сломались, я шагнул вперед, но в этот момент вдруг раздался крик:
— Дыши!
Я остановился и вопросительно посмотрел на Вику. Снова крик:
— Дыши! Давай!..
Вика открывала рот в такт этим словам, но как-то нелепо, несинхронно, запоздало. И голос был совсем другой. Это кричала не она. Я смотрел на мерцающий тоннель, и свет его постепенно таял во мраке, пока не источился совсем. Через мгновение я осознал, что лежу на кровати и смотрю в потолок. Вокруг была ночь. Предметы потонули в сумраке, и лишь синее от луны окно выделялось на фоне полумрака. Я лежал на спине и исследовал комнату мутным взором. В квартире, которую я много лет называл своим домом, теперь было что-то чужое. Я понимал, что мне здесь не место.
— Дыши!.. Раз, два, три!.. — вновь раздался крик — где-то на улице, как будто сон еще продолжался.
Эти слова повторялись снова и снова, пока я окончательно не пришел в себя. Я встал с кровати и подошел к окну. Недалеко от дома при слабой освещенности можно было различить группу людей, собравшихся вокруг трагической сцены: парень, стоя на коленях, делал искусственное дыхание и массаж сердца неподвижно лежащей на траве девушке. Кареты «скорой» нигде не было видно. Я быстро оделся и выскочил на улицу.
У Юли была астма, она лежала без сознания уже двадцать минут. Сердце остановилось. Нити Судьбы охотно передавали мне все данные о девушке. Компания ночных гуляк беспомощно наблюдала за тем, как Юля умирает. Звонки в «скорую» с гневными требованиями не прекращались, диспетчер лишь повторяла, что машина в пути. Что происходило в этот момент с выехавшей каретой — я не ведал даже в теневой личности.
Я не знал, чем мог бы помочь. От тела Юли один за другим отрывались каналы энергии, болезненно скручивались и чернели. Личный свет девушки угасал. Бесформенное облако ее естества поначалу превратилось в тучу, а затем стало приобретать форму какой-то странной птицы.
Она умирает, — сказала Тьма.
Птица неловко двигала широкими крыльями, еще не представляя, что это — полет. Такая новая возможно ее крайне притягивала, девушка совершенно забыла, где находится и что с ней происходит.
Никакой массаж сердца теперь больше не поможет.
— Подожди, — обратился я к птице. — Тебе незачем так спешить.
— Я хочу вперед, — ответила девушка. — Меня больше ничего не держит. Я свободна. Я свободна от любви и от тела. Теперь я одна — сама по себе.
— Куда ты отправишься?
— Туда, — птица указала вверх. — Хочу узнать, что там. Это моя новая цель. Жизнь не имеет смысла. У жизни нет целей, кроме смерти.
Птица крепла с каждым мгновением, забывая свою человеческую сущность. Оставшиеся нити Судьбы едва удерживали ее. Еще какое-то время — и вернуть девушку будет уже невозможно. Юлия переставала быть.
— Жизнь не имеет смысла, — согласился я. — Все существа живут не потому, что им уготовано какое-то предназначение, а потому, что они были рождены. Людям обязательно нужен «смысл», чтобы думать о чем угодно, только не о смерти. Потому что смерть ломает все их планы жить вечно.
— Значит, вечной жизни не существует?
— Бессмертно только то, что не рождено. Жизнь вечна, но вечной жизни нет.
— Тогда кто же я, по-твоему?! — спросила птица с вызовом.
— Ты — остаточная информация о себе самой. Призванная блуждать по вселенной без надежды найти приют и утолить голод. Таких как ты называют призраками.
— Значит, это все? Конец? Я улечу и больше ничего не будет?
— Будет. Что-то всегда обязательно будет. Во вселенной по-другому не бывает. Не бывает ничего только там, где ничего нет.
— А я? Я буду?
Птица сомневалась. Мне удалось заново привязать к ее телу несколько отпавших нитей, и птица стала бояться ступить в неизвестность.
— Смерть разрушает одно «я» и создает новое. Но у существа нет ничего ценнее своего «я». Поэтому существо стремится к бессмертию. Единственная возможность для человека осуществить бессмертие — через потомство, передавая самого себя в детей, — на генетическом и духовном уровне. Именно поэтому к детям возникает такая любовь — человек любит самого себя в будущем.
Птица грустно посмотрела на отчаявшегося молодого человека, безуспешно пытавшегося привести девушку в чувство.
— У меня нет детей.
— Значит, у тебя нет ничего.
Птица задумалась. Я ждал в напряжении. Я не смогу ее спасти, пока она сама этого не захочет.
— Ты говоришь, что у человека нет ничего дороже его самого. А как же любовь? — птица почти очеловечилась — она задала интересующий всех женщин вопрос.
— Любовь — это договор. Между собой и партнером.
— Как это — между собой? — заинтересовалась она.
— Когда у людей появляется симпатия, они начинают сближаться. У каждого есть некий подсознательный идеал, с которым он сравнивает потенциального партнера. Представь себе шаблон эталонного человека, поделенный на разные сектора-критерии. Поставь рядом шаблон реального человека — разделенного на такие же сектора, большая часть которых заштрихована неведением, непознанностью. Сближаясь, люди накладывают эти шаблоны друг на друга и ищут совпадения. Издалека заштрихованные области ввиду своей блеклости как бы сливаются с эталонными секторами, так что последние выделяются сильнее реальных. Отсюда начинается самообман. Человек видит в партнере не сектор неведения, а сектор эталона. И в голове проявляется мысль — «он — идеал!». Влюбленность построена именно на этом самообмане. Но чем дольше происходит сближение, тем отчетливее проявляются заштрихованные сектора и тем больше они отличаются от эталонных. На этом этапе возникает иная мысль — «он меня обманул» или «я обманулся/обманулась». И здесь необходимо заключить договор между собой. Это договор между «сердцем», все еще надеющимся увидеть в партнере идеал, и между «разумом», согласившемся идти на компромисс. Почему происходит такая дилемма? Потому что в отношениях человек хочет осуществить свои планы или мечты. Если подписан первый договор между собой, остается ждать, пока партнер не сделает то же самое. Если это происходит, заключается договор друг с другом — о том, что каждый волен осуществить свои планы с помощью партнера и помочь ему в осуществлении своих. Это называется любовью.
