Роберт Сильверберг - Хроники Маджипура
«Буду делать вид, что ничего не произошло, — решил Деккерет. — Я не позволю им узнать, что уязвим для этих фантомов».
Но его решению не суждено было воплотиться в жизнь. Когда парящая лодка проходила через участок, по-видимому некогда бывший дном давно пересохшего озера, из которого тысячами торчали странные серо-зеленые каменные горбы, Барджазид вдруг повернулся к нему и, прервав долгое всеобщее молчание, спросил:
— Вы видели хорошие сны?
Деккерет понял, что его усталый вид не остался незамеченным.
— Был бы рад отдохнуть получше, — пробормотал он.
Темные блестящие глаза Барджазида смотрели прямо ему в лицо.
— Мой сын говорит, что вы стонали во сне, все время крутились и съеживались. Может быть, вы почувствовали прикосновение похитителей снов, посвященный?
— Я чувствовал присутствие в моем сне какой-то недружественной силы. А были это похитители снов или что-то другое — мне неизвестно.
— Не опишете ли вы свои ощущения?
— Может быть, Барджазид, вы еще и толкователь снов? — вспыхнул гневом Деккерет. — С какой стати я должен позволять вам копаться в моем сознании? Мои сны принадлежат только мне!
— Успокойтесь, успокойтесь, дорогой рыцарь. Я не намеревался вторгаться в ваши мысли.
— Тогда оставьте меня в покое.
— Я отвечаю за вашу безопасность. Если демоны этих мест уже начали покушения на ваш дух, то в ваших собственных интересах сообщить мне об этом.
— Вы сказали, демоны?
— Демоны, призраки, фантомы, меняющие форму — совершенно неважно, — нетерпеливо сказал Барджазид. — Существа, которые охотятся на спящих путешественников. Они приходили к вам или нет?
— Сновидения не доставили мне радости.
— Прошу вас, расскажите, в какой форме это проявилось.
Деккерет медленно перевел дух.
— Я почувствовал, что ко мне пришло послание от Повелительницы, сон о мире и радости. Но постепенно его природа переменилась. Понимаете? Видение потемнело, стало хаотическим, утратило всю радость, и после сна мне стало гораздо хуже, чем было до него.
— Да, да, это те же самые признаки, — сочувственно кивая, провозгласил Барджазид. — Контакт на мысленном уровне, вторжение в сновидение, тревожащее наложение и откачка энергии.
— Своеобразный вампиризм? — предположил Деккерет. — Некие существа, скрывающиеся в этих пустошах и высасывающие жизненные силы у неосторожных путешественников?
Барджазид улыбнулся:
— Вы продолжаете строить предположения. А я не измышляю никаких гипотез, посвященный.
— А вы сами ощущали их прикосновения во время сна?
Маленький человечек как-то странно взглянул на Деккерета:
— Нет. Нет, никогда.
— Никогда? Неужели это значит, что вы невосприимчивы к этому воздействию?
— По-видимому, так.
— А ваш сын?
— С ним это несколько раз случалось. Правда, чрезвычайно редко, пожалуй, в одном случае из пятидесяти. Но все равно, выходит, что эта невосприимчивость не передается по наследству.
— А скандар? И вруун?
— Им тоже приходится с этим сталкиваться, — ответил Барджазид. — И тоже изредка. Им это кажется неприятным, но вполне терпимым.
— И все же от контакта с похитителями снов многие умирали.
— Есть разные предположения, — сказал Барджазид. — Большинство путешественников, проходивших этим путем за последние годы, сообщали о странных сновидениях. Некоторые из них сбились с пути и не сумели выбраться из пустыни. Как знать, может быть, между пугающими снами и потерей ориентации существует связь.
— Вы очень осторожный человек, — заметил Деккерет. — Вы избегаете делать какие бы то ни было выводы.
— И смог дожить до достаточно преклонного возраста, в то время как многие более торопливые уже вернулись к Источнику Всего Сущего.
— Но разве, по-вашему, простое выживание является высшим возможным достижением?
Барджазид рассмеялся:
— Вы говорите как и подобает настоящему рыцарю Замка! Нет, посвященный, я считаю, что жизнь существует не только для того, чтобы избегать смерти. Но выжить очень полезно, не так ли? Для тех, кто рассчитывает совершить большие дела, выживание является одной из основных задач. Мертвые не достигают цели.
Деккерет не поддержал эту тему. Кодексы ценностей посвященного рыцаря и такого человека, как Барджазид, вряд ли были сопоставимы; кроме того, в манере спора Барджазида имелось что-то коварное и скользкое, из-за чего Деккерет казался себе медлительным, вялым и неповоротливым, а он терпеть не мог это ощущение. Он умолк на несколько секунд, а потом спросил:
— И что, по мере углубления в пустыню сны становятся хуже?
— Так мне дали понять, — отозвался Барджазид.
И все же когда ночь растаяла и настало время разбивать лагерь, Деккерет почувствовал в себе готовность и даже желание еще раз схватиться с фантомами сна. На этот раз они устроили бивак прямо в пустыне, в низине, из которой непрекращающийся ветер унес почти весь песок, обнажив скальное основание. В сухом воздухе непрерывно слышалось странное потрескивание и шипение, как будто сила солнца вышибала из каменистого грунта частицы вещества, а ветер с готовностью подхватывал и разносил их. Когда все было готово к дневке, до полудня оставался всего один час. Деккерет спокойно улегся на своей соломенной циновке, готовый погрузиться в дремоту и без страха принять все, что могло последовать. Во время подготовки к посвящению в рыцари он, естественно, прошел тренировку на развитие храбрости в общепринятых значениях этого слова и, как предполагалось, должен был встречать любой вызов без боязни, но к настоящему времени ему еще не удалось пройти настоящей проверки. На спокойном Маджипуре встретиться с таким вызовом было очень непросто, для этого нужно было отправляться в самые дикие части мира, поскольку в густонаселенных областях жизнь проходила тихо и безмятежно; поэтому Деккерет отправился за море, но первое же серьезное испытание в лесах Граничья Кинтора он провалил. Здесь предоставлялся другой шанс. Омерзительные сны, показанные ему, могли, как он думал, быть обещанием искупления.
Он закрыл глаза и отдался сну.
И вскоре сон пришел. Деккерет вновь находился в Толагае, но этот Толагай был странным образом преображен; явившийся ему город состоял из вилл, отделанных гладкими алебастровыми плитами, и густых зеленых садов, хотя жара оставалась по-прежнему тропически сильной. Он переходил из одного бульвара в другой, восхищаясь элегантностью архитектуры и красотой растительности. Одет он был в зеленый с золотом костюм — традиционное облачение придворных короналя, — и при встречах с жителями Толагая, вышедшими в сумерках на прогулку, он изящно кланялся им и обменивался с ними знаками Горящей Звезды — этот жест делали, складывая пальцы особым образом, и служил он выражением почтения к власти короналя.
