Роберт Сильверберг - Хроники Маджипура
Они позавтракали ставшей уже привычной для Деккерета грубой пищей, а потом, когда зной усилился до обычного днем яростного состояния, устроились на соломенных циновках, чтобы поспать. Деккерет отдыхал так уже третий день, и его организм начал привыкать к перемене ритма. Он закрыл глаза, поручил свою душу возлюбленной Хозяйке Острова, благословенной матери лорда Престимиона, и почти сразу же провалился в тяжелую дремоту.
На сей раз его посетили сновидения.
Он не видел снов уже очень давно — он даже забыл, когда это было в последний раз. Для Деккерета, как и для всех остальных обитателей Маджипура, сновидения являлись одной из важнейших составляющих существования; по ночам они внушали спящим покой и уверенность, в них к разумным существам многочисленных рас приходили советы, разъяснения по поводу происходящего, порицания за дурные поступки и многое другое. Каждый был с детства обучен открывать свое сознание навстречу ночным посланиям, видеть и воспринимать сновидения, запоминать их во всех подробностях, чтобы утром иметь возможность обдумать увиденное. И в этих ночных посланиях всегда присутствовал образ доброжелательной Хозяйки Острова Сна, склонявшейся над спящими, помогавшей им вглядеться в собственные души. При помощи своих посланий Повелительница пребывала в почти постоянном прямом контакте с каждой из душ многих миллиардов разумных существ, населявших необъятный Маджипур.
В этом сне Деккерет видел себя идущим по гребню горного хребта, того самого — он точно знал это, — который они совсем недавно пересекли. Он был один; над головой висело неправдоподобно большое солнце, занимавшее чуть ли не половину небосвода, но жара при этом не казалась ужасающей. Обрыв, уходивший у него из-под ног, был настолько крут, что он мог смотреть вертикально вниз, казалось, на сотни миль, а там находился ревущий дымящийся котел, беснующийся вулканический кратер, в котором чавкала и пузырилась алая магма. Это кипение подземных сил не пугало его — напротив, оно обладало какой-то назойливой привлекательностью, порождало в нем непривычную томительность; он испытывал странное влекущее желание погрузиться туда, нырнуть в клокочущие глубины, плавать в расплавленном сердце вулкана. Он начал бегом спускаться туда, перескакивая через камни и даже порой отрываясь от земли и проплывая над нею вниз, вдоль огромного склона, и, когда он приблизился к кратеру, ему показалось, что он различает в пульсирующей лаве человеческие лица. Лорд Престимион и понтифекс, Барджазид и Голатор Ласгия… А по краям смутно различались еще какие-то странные ускользающие образы — были ли то метаморфы? В жерле вулкана булькало варево из людских фигур. Деккерет бежал к ним, охваченный любовью. Он безмолвно кричал: «Возьмите меня к себе, вот он я, я иду к вам!» И когда он осознал, что большой белый диск, появившийся позади всех остальных, был ликом возлюбленной Хозяйки Острова, в его душу вторглось глубокое и мощное счастье, так как он понял, что это было послание. Ведь прошло уже много месяцев с тех пор, как добрая Повелительница прикасалась к его спящему сознанию.
Одновременно спящий и бодрствующий, Деккерет всмотрелся в сновидение, ожидая его кульминации, встречи призрачного Деккерета с призрачной Повелительницей, за которым должен был последовать некий момент истины, открытие еще неведомого ему знания, ведущего к радости. Но в этот миг в его сон вторглось нечто чуждое, как будто опустилась завеса. Цвета исчезли; лица потускнели и расплылись; он все так же бежал вниз по крутому склону горы, но стал часто спотыкаться, у него подкашивались ноги, он то и дело натыкался на неровности и падал, обдирая локти и колени о горячие камни пустыни, сбивался с дороги, шел куда-то вбок, а не вниз, неспособный управлять собственным движением. Только что он пребывал на грани просветления, но каким-то образом оно удалилось от него за пределы досягаемости, и он чувствовал теперь лишь тревогу, приближение беды, даже шок. Экстаз, который, как ему только что казалось, обещало сновидение, бесследно исчез.
Яркие цвета сменились всепоглощающей серостью, движение прекратилось, а сам он стоял, застыв, на крутом склоне и, не отрывая глаз, глядел вниз на умерший кратер; от этого зрелища его бросило в дрожь, он опустился наземь, сжавшись в комок, а потом вытянулся ничком и лежал так, содрогаясь от рыданий, пока не проснулся.
Он сел, моргая в отупении. В голове пульсировала боль, глаза были влажными, а в груди и плечах ощущалась давящая тяжесть. Нет, сны, даже самые устрашающие из них, никогда не оставляли такого гнетущего осадка в душе, такой тревоги и сумятицы. Был полдень, и ослепительное солнце висело высоко над верхушками деревьев. Рядом с ним лежали Хаймак Гран и вруун Серифэйн Рейнаулион, чуть подальше — Динитак Барджазид. Они, казалось, спокойно спали. Старшего Барджазида нигде не было видно. Деккерет вновь вытянулся, прижался лицом к теплому песку и попытался найти в этом прикосновении защиту от овладевшей им тревоги. Он знал, что в его сне что-то пошло не так; в него вторглась какая-то темная сила, похитившая из грез то доброе, что в них было, и оставившая ему боль взамен. Не это ли все, кто предостерегал его, называли призраками пустыни? Похитителями снов? Деккерет сжался в тугой комок, как в недавнем сне. Он чувствовал себя оскверненным, словно кто-то грубо принудил его к чему-то дурному, и не мог не задуматься: неужели теперь, по мере того как они будут углубляться в пустыню, ему придется каждый раз во сне испытывать такое? А может быть, и нечто худшее?
Спустя некоторое время Деккерет вновь уснул. К нему приходили какие-то сны, невнятные, полустертые обрывки, лишенные какого бы то ни было смысла. Он не стал обращать на них внимания. А когда он проснулся, день клонился к вечеру и вокруг раздавались песни пустыни, призрачные песни; он слышал звон, отголоски человеческих разговоров, отдаленный смех. Ему казалось, что если бы он вообще обошелся сегодня без сна, то устал бы куда меньше.
8Все остальные не проявляли никаких признаков того, что во время сна их что-то тревожило. Они приветствовали проснувшегося Деккерета как обычно: огромная безмолвная женщина-скандар — никак, маленький вруун что-то любезно гудел и щебетал, сплетая и расплетая щупальца, два Барджазида ограничились сухими кивками. Может быть, они и знали, что их спутника посещали мучительные видения, но все равно ничего об этом не сказали. После еды старший Барджазид совещался с Серифэйном Рейнаулионом насчет дороги, по которой они должны были ехать этой ночью, а затем все вновь углубились в разгоняемую лунным светом ночь.
