Софья Ролдугина - Ключ от всех дверей
— Мило, умница моя, а разве не странно будет выглядеть то, что Охотник и Лисица войдут в зал под ручку?
— Это будет выглядеть забавно, госпожа, — не моргнув глазом, вывернулся ученик. — А ведь нам того и надо, не так ли?
— Все так, — согласно кивнула я. — Спускаемся, дорогой мой? И так последние идем, позже самой королевы…
— Кабы не ее задание переговорить с поварами о дополнениях к десертному меню, то в самый раз бы пришли, — проворчал Мило и соскользнул вниз, спрыгивая с высоты более чем в четыре своих роста так же легко, как и взлетел на нее вместе со мною полтора оборота назад. Волшебник, что с него взять! Люстра при этом лишь едва качнулась — в эпоху короля Соло вещи делали на редкость массивные.
Отсюда, сверху, мой ученик казался совершенно не похожим на самого себя. Любимые Мило алые, золотые и фиолетовые цвета вычурных нарядов уступили сегодня место скромным оттенкам летнего леса — коричневым, словно древесная кора, сапогам до колена и плотным замшевым бриджам, и мшисто-зеленому сюртуку с отделкой того же тона, что и бриджи. Лишь рубашка осталась, как и прежде, белоснежной, с пышными кружевами на воротнике и рукавах. За спиной у Авантюрина крепился арбалет и связка с болтами — то ли бутафорскими, то ли настоящими, так сходу и не разберешь, а голову венчала широкополая, чуть измятая коричневая шляпа с длинным фазаньим пером — Мило выбрал наряд Охотника.
— Прыгайте, госпожа! — воскликнул ученик, запрокинув голову. — Я поймаю, не бойтесь!
В ответ я только фыркнула:
— Еще чего, неугомонный! Отойди-ка лучше в сторону, еще помнешь мой костюм своими ручищами! Эх, была — не была!
С силою оттолкнувшись руками от тяжелых медных прутьев, я спрыгнула вниз. Мило поспешно отступил, давая место для маневра. Скользкий пол пребольно ударил в ноги, несмотря на мои старания смягчить приземление, и лишь чудом удалось мне не шваркнуться с размаху затылком о плитки.
— Старею, Мило, раньше и не такие высоты брала. А теперь — забираться-то забираюсь, а вот спускаться трудно, — с сожалением покачала я головой, расправляя задравшийся в полете хвост. Тот никак не желал ложиться по-старому, будто бы в насмешку топорщась. — Чуть было наряд не испортила.
— Ох, наряд ваш… — вздохнул ученик. — И угораздило нас приодеться, не посоветовавшись…
Что верно, то верно. Но постороннему наблюдателю наверняка показалось бы, что костюмы мы выбирали сообща. Даже по цвету одежда гармонировала. Коричневый — зеленый — рыжий… Я изображала лисичку, и к этому делу подошла со всей серьезностью и старанием. Даже волосы заплела в одну-единственную косу и уложила ее вокруг головы, чтоб обычные мои колокольчики не отвлекали внимание от наряда. К косе крепились шпильками аккуратные ушки, сшитые на заказ из клочков лисьей шерсти. Белыми были сапожки до середины икры, перчатки и пушистый меховой воротник. Оранжевыми — длинные бриджи, замшевая короткая курточка с узкими рукавами и привязанный к ее полам хвост. Глаза я сегодня подвела черной краской, затемнив заодно и ресницы, мгновенно став похожей на жительницу гор — только они делают макияж столь броским. С другой стороны, яркость — это, скорее, черта всего нынешнего времени, чем одного государства. Каждый второй нынче красит волосы в дичайшие цвета — как Ларра Ночной Бриз, или Нанеле, или супруга лорда Галло… да кого ни возьми! И только у немногих краска — элемент традиций, как, к примеру, у Кирима-Шайю… Да и слоем пудры чуть ли не в палец никого уже не удивишь. Порою меня одолевает чувство, что во дворце всякий день маскарад, и участники его прячутся за выдуманными личинами. Одна — кокетка, другая — скромница, третий — соблазнитель, четвертый — благородный господин… Всех масок не перечесть! Искренность нынче прозывают глупостью, открытость — незрелостью, а доброту кличут слабостью. Не приведи кошка посочувствовать кому-нибудь от всего сердца, мигом прослывешь странным либо подлизой…
Ах, что-то я разворчалась… Прямо как Холо когда-то, право слово.
— Идем, Мило. Пора бы уже придворных повеселить и самим поразвлечься!
В зал мы, по обыкновению, проникли тайком, открыв дверь в один из секретных ходов за гобеленами. Расшаркавшись с наблюдателем от Тайной канцелярии, занявшим свой пост дежурного на стульчике за спрятанным входом, откинули ткань и тихонько проскользнули внутрь.
«Мех и замша — пожалуй, слишком жаркий наряд даже для ночного бала», — посетила меня с запозданием здравая мысль. Воздух в зале разогрелся от волшебных огоньков, пляшущих в светильниках под потолком и на стенах, а от смешанного запаха духов, еды и ароматических масел не спасали даже настежь открытые окна.
Костюмы придворных сегодня затмили своей яркостью даже драгоценные камни на стенах и потолке. Кого здесь только не было! И звери, и птицы, даже те, что лишь в сказках и обретаются, и персонажи легенд, и герои мифов, и «иноземные» гости, а уж «принцесс», «волшебников» и «карт» и вовсе не сосчитать. Одних шутов набралось с дюжину, и каждый норовил обрядиться в столь броский наряд, что в глазах зарябило. И у всех прически или рыжие парики украшали непременные колокольчики. О, как лестно! Не знала, что я пользуюсь таким успехом.
Придворные не стояли на месте. Кто-то плясал в отведенном для танцев месте в западной части зала, рядом с оркестром. Другие — бродили вдоль столов, уставленных закусками, фруктами и вином, пробуя то и это. Третьи — вели светские беседы, флиртовали или ругались — словом, общались. А часть дворцовых бездельников собралась у помоста, на котором, согласно нашей с Мило задумке, устраивались импровизированные представления «в защиту личины».
— Ох, смотрите, госпожа! — прервал мои наблюдения ученик, привлекая внимание к «сцене». — Лорды Тарло и Танше выступают!
— Неужели? — живо откликнулась я, впиваясь глазами в происходящее на помосте действо. — О, что за прелесть!
Художник и менестрель выбрали для маскарада одну на двоих историю. Полагаю, Тарло справился с костюмами, а Танше взял на себя заботу о речах. Представление получалось чудесное! Мои добрые друзья изображали ссору Ворона и Кота за свободу людей. Бард нарядился коварной птицей, а художник — благородным ее братом. А как были исполнены костюмы! Мало того, что Танше надел плащ, напоминающий вороньи крылья, и полумаску с клювом, так он еще и в волосы перьев натыкал! Сейчас плащ был вывернут светлой стороной кверху — видимо, ворон еще не «измазался сажей», чтобы в ночи к брату подкрасться. Бедняга Тарло, как и я, изнывал от жары в мехах — куда от них деться в костюме кота! — но, кажется, наслаждался балом. Ура, ура, трижды ура! Закончилась тоска для художника.
