Сергей Шведов - Сын Чернобога
Конечно, такое сходство шло Мечидрагу больше во вред, чем на пользу, ибо порождало волну слухов и сомнений по поводу участия покойного князя Градимира в его зачатии. Однако пятнадцатилетнему парню все эти слухи были безразличны. Более легкомысленного отрока боярину Стемиру видеть еще не доводилось. Мечидраг не проявлял никакого интереса к управлению княжеством, зато воинскую науку схватывал на лету, и уже сейчас в смоленской дружине не было бойца, способного управляться с мечом лучше юного князя.
Под стать ему были и другие бражники, собравшиеся за столом. Годами те же Рулав и Лихарь были постарше Мечидрага, но в советники тоже не годились. Иное дело – воевода Фрелав, этот и возрастом был равен князю Олегу, и разумением ему не уступал. Именно на его поддержку и рассчитывал боярин Стемир в предстоящем серьезном разговоре.
Боярин Доброгаст был немало удивлен тем, что его пригласили к столу, да еще и вместе с людьми, самыми близкими к князю Олегу. Такой жест со стороны хитрого франка мог означать как безграничное доверие, так и пренебрежение к человеку, пусть и даровитому, но не имеющему веса в славянских землях.
– Значит, прогнал князь Аскольд кудесника Солоха из Киева? – спросил гостя Олег.
– Не то плохо, что он волхвов прогнал, а то, что он отрекся от правды славянских богов и смотрит в рот хитрым ромеям. А брак его внучки Добромилы и вовсе сулит неисчислимые беды славянским землям.
– Дело не в девках, боярин, а в высокомудрых мужах, которые рушат славянское единство в угоду своим страстям, – спокойно отозвался Олег. – А. хазары и ромеи, пользуясь нашими раздорами, надевают хомут на шею вятичам, радимичам, северцам и уличам.
– Так и я о том же толкую, князь.
Доброгаст, разумеется, понял, в чей огород метнул камешек франк, заговорив о высокомудрых мужах, но сделал вид, что этот выпад его не касается. Боярин не видел Олега двадцать лет, с той самой замятии в Ладоге, когда пали на родную землю многие благородные словенские мужи. Доблестный франк был далеко не последним среди тех кто рубил им головы. С тех пор Олег заматерел раздался в плечах, но ликом почти не изменился, да и глаза остались прежними, насмешливыми и цепкими. В слухи о его божественном происхождении Доброгаст не верил, но достаточно и того, что этот человек был сыном кудесника Драгутина и племянником кудесницы Милицы, влияние которой в славянских землях росло с каждым днем.
– А что думают киевские бояре?
– Иные смотрят в рот Аскольду, но большинство считает, что Киеву нужен новый князь.
– Князь Ингер?
– Да.
– А что с Аскольдом?
– Ты и без меня знаешь, князь, как должно поступать с человеком, отрекшимся от славянских богов и завещанной ими правды.
– Я знаю, боярин, но, возможно, об этом забыли киевские старейшины.
– Они помнят, князь.
Олег пристально глянул в глаза гостю. Редкий человек мог выдержать этот взгляд, но Доброгаст выдержал. Ни один мускул не дрогнул на его иссеченном морщинами лице.
– Когда? – спросил князь.
– В Перуновы дни. Обычно Аскольд в это время переселяется в свой терем, стоящий в Угорском предместье, чтобы переждать жару. С собой он берет лишь ближников и малую дружину.
– Терем обнесен стеной?
– Да.
– А сколько мечников в малой дружине?
– Иногда три, иногда четыре сотни. Но ты можешь рассчитывать на помощь воеводы Олемира и других бояр. Полтысячи мечников мы тебе в помощь выставим. Вам важно подойти незаметно. Если вы большой ратью пойдете, то дозорные засекут вас еще на подходе.
– Ворота Киева нам откроют?
– В этом можешь не сомневаться, князь. Но нужно сразу показать киевлянам Ингера Рерика. Народ должен видеть нового великого князя. И с его женитьбой на Добромиле тоже тянуть нельзя.
– Ну что же, боярин, ждите, – спокойно сказал Олег. – А твоей услуги я не забуду. Доброй тебе дороги.
Воевода Фрелав заговорил, когда за боярином закрылась дверь. По мнению осторожного франка, верить Доброгасту не стоило. Человек, изменивший однажды, изменит и во второй раз. Слишком уж все это похоже на западню, расставленную опытными ловцами на опасного зверя.
– Случай уж больно удобный, – прокашлялся боярин Стемир. – Если идти войной на Аскольда, то много крови прольется. За киевского князя вступятся и хазары, и ромеи – этим только повод дай. Сами не рады будем, что в такую распрю ввязались.
– Ждать нельзя, – поддержал Стемира боготур Лихарь. – Если Аскольд успеет выдать внучку за тмутараканца, то мы останемся и без девки, и без Киева.
– А для тебя что важнее – Киев или девка? – засмеялся Мечидраг.
– О молодость, молодость, – притворно вздохнул Лихарь. – Кабы та Добромила мне досталась, то я бы еще подумал. А так говорю без обиняков – Киев важнее.
– Учись, Мечидраг, – ухмыльнулся Рулав. – Вот слово умудренного жизнью мужа.
– Так, может, мы спроворим напуск с Рулавом, – предложил Олегу Лихарь. – Пойдем ночью на трех ладьях. А там будь что будет.
– Успеешь еще голову потерять, – хмуро бросил младшему брату Олегаст. – Дружину поведу я. А князь Ингер двинется вслед за нами с новгородской ратью. Ты, Фрелав, останешься при Ингере.
– Опасная затея, князь, – поморщился воевода.
– Сам знаю, что опасная, – усмехнулся Олег. – Зато какой куш!
Возбуждение в Киеве с наступлением жары спало, как на то и рассчитывал Аскольд. По всему было видно, что старания волхвов довести недовольство обывателей до точки кипения оказались безуспешными. Киевляне ворчали на князя, но браться за оружие явно не собирались. Ближники Аскольда, сильно встревожившиеся поначалу, вздохнули с облегчением – кажется, пронесло.
Боярин Гвидон выразил надежду на то, что до приезда княжича Андриана в Киев никаких происшествий здесь больше не будет, и при этом вопросительно взглянул на Аскольда. Великий князь усмехнулся в седые усы и приказал седлать коней. Аскольд с возрастом стал плохо переносить жару и летом предпочитал пыльному и шумному Киеву Угорское предместье. Он засиделся в стольном граде, но теперь решил предаться отдохновению накануне предстоящих важных событий.
– Пришли ко мне в усадьбу боярина Казимира, – кивнул Гвидону князь. – И посматривай тут за торгом. В случае нужды шли гонца ко мне.
– А зачем тебе Казимир понадобился? – удивился боярин.
– Поговорить хочу с умным человеком, – усмехнулся князь.
Боярин Казимир, слегка встревоженный предстоящим разговором и возможными претензиями великого князя по поводу веры пращуров, все-таки отправился в Угорское предместье, прихватив с собой лишь пятерых мечников. По нынешним мирным временам и в такой охране особой надобности не было, но не станет же киевский боярин в одиночку разъезжать по предместьям. Честь надо было соблюсти.
