Стивен Эриксон - Полуночный Прилив
— Эпохи? Какой именно?
— Думаю, времени до фараэдов. Там есть… противоречия и темные места.
— Цеда Куру Кан считает, что принесший корабли демон и есть Маэл?
— Если так, этот Маэл сильно деградировал. Почти неразумный, вздувшийся водоворот неуправляемых эмоций. Хотя сильный.
— Но ведь Тисте Эдур сковали его?
Тонкие брови Нифадаса взлетели: — Расчистите просеку через лес, и все звери побегут по ней. Нечто вроде этого.
— Ханнан Мосаг старался произвести впечатление.
— Да, финед, и ему удалось. Интересно, это утверждение силы или фальшивая бравада?
Брюс покачал головой. Он не знал ответа.
Нифадас вновь отвернулся. — Король придает этому важное значение. Цеда уже готовит… меры. Тем не менее, вы заслужили право выслушивать просьбы, а не приказы.
— И о чем меня просят, Первый Евнух?
Легкое движение плечами. — Пробудить Старшего Бога.
* * *— В этом составе сильное бурление. Важно? Не думаю. — Цеда Куру Кан насадил связанные проволокой линзы на нос и уставился на Брюса. — Это странствие ума, Королевский Поборник, но ты рискуешь по настоящему проследовать в загробный мир. Если сражен разум, возврата нет. Увы, крайняя необходимость. Нужно исполнить волю короля.
— Я не воображаю, что там нет опасностей, Цеда. Скажите, пригодятся ли воинские умения?
— Непонятно. Но ты молод, умен и стоек. — Волшебник повернулся и осмотрел рабочий стол. — Великое бурление. Увы, остается только одно. — Он взял кубок рукой. Помедлил, подозрительно рассмотрел на свет, осторожно попробовал. — Ах, как я и думал. Все бурление связано со свернувшимся молоком. Брюс Беддикт, ты готов?
Поборник пожал плечами. Куру Кан кивнул: — Ты должен это выпить.
— Свернувшееся молоко мне не повредит, — сказал Брюс, принимая кубок. Быстро выпил и поставил серебро на стол. — Долго?
— Что долго?
— Когда наступит эффект.
— От питья? Идем со мной. Для странствия нежна Цедансия.
Брюс пошел за старым магом. У двери оглянулся на кубок: пахнущая лимоном и кислым молоком микстура, кажется, зловеще бурлила в животе. — Я так понимаю, в питье особого смысла не было.
— Новый напиток. Один из моих экспериментов. Я надеялся, что тебе понравится… но судя по бледному лбу, произошло обратное.
— Боюсь, вы правы.
— Ах, ладно, если питье окажется враждебным, ты от него избавишься.
— Какое утешительное знание, Цеда.
Остаток путешествия в глубины дворца оказался милосердно бедным на события. Цеда ввел Брюса в просторную комнату, где ждали плитки Оплотов. — Мы попытаемся использовать плитку Фулькра. Дольмен.
Они прошли по мостику к центральному диску. Большие плитки простирались во все стороны. Бурчание в животе Брюса стихло. Он ждал, когда заговорит Цеда.
— Некоторые вещи важны, некоторые нет. Но все привлекают внимание смертного. Никто из нас не способен всегда оставаться бдительным, приобретая мудрость из переплетения возможностей. Брюс Беддикт, это наша общая беда — невнимательность ведет человека в мир случайностей. Радуемся мигу, забывая о будущем. Старые истории о Первой Империи пали жертвами такой невнимательности. Богатые порты в устьях рек, покинутые триста лет назад — заиление, причиной которому вырубка лесов и плохие методы орошения. Гавани, которые ты сейчас нашел бы в миле от берега. Земля сползает в море, и всегда так было. Но мы, люди, способны сильно ускорить этот процесс.
Это важно? Думаю, отчасти. Я неохотно признаю многое, признаю и это. Есть природные изменения, перед действием которых блекнут опустошения древности. Этот мир очень, очень стар, и был старым даже до появления человечества. Так-то, Брюс Беддикт.
Куру Кан взмахнул рукой. Брюс поглядел вниз, куда указал волшебник, и увидел плитку Дольмена. Раскрашенный барельеф изображал одинокий монолит, полузакопанный в мертвой глине. Небо над ним было лишено черт, бесцветно.
— Даже моря рождены, чтобы потом умереть, — говорил Куру Кан. — Но земля держится за память, и все пережитое отпечатано на ее лице. Напротив, лишь в глубочайшей бездне глубочайшего океане ты найдешь следы времен, когда его воды плескались под солнцем. Брюс, мы можем использовать это знание.
— Нифадас туманно говорил о моей задаче. Я должен пробудить Маэла, очевидно, чтобы сообщить Старшему Богу, что им управляли. Но я не его поклонник, и нет среди летерийцев ни одной женщины, ни одного мужчины, которые могли бы сказать обратное. Почему Маэл должен послушать меня?
— Не малейшего понятия, Брюс. Импровизируй.
— А если этот бог воистину и полностью пал, превратился в безмозглого зверя, что тогда?
Куру Кан моргнул за линзами и промолчал. Брюс неловко поежился: — Если в путь отправится только мой разум, как это будет выглядеть для меня? Я смогу носить оружие?
— Какой ты вообразишь свою защиту, зависит только от тебя. Я почти уверен, что ты найдешь себя таким же, каков ты здесь. В доспехах и при оружии. Конечно, все это обман, но не важно. Начнем?
— Да.
Куру Кан сделал шаг, выбросил руку, хватая Брюса за перевязь. Этот дикий и неожиданно мощный рывок поднял его над краем диска. Тревожно вскрикнув, офицер замолотил ногами и плюхнулся на плитку Дольмена.
* * *— Даже лучшие предприятия не избавлены от запинок.
Багг смотрел на Теола молча, тусклыми глазами; лицо его было непроницаемо.
— Да к тому же это лишь маленькое препятствие. Что до меня, так я счастлив. Честно. Твое совершенно непонятное недовольство и, осмелюсь сказать, слегка ослабшее доверие к себе исходит единственно из недопонимания. Причина не в результате трудов, уверяю тебя. — В качестве доказательства он не спеша повернулся на месте. — Видишь? Штанины действительно одинаковой длины. Мне будет тепло, какими бы холодными ни стали ночи. К счастью, холодных ночей здесь не бывает. Легче вообразить жару, но что мне до излишка пота в… между… гм, ног?
— Хозяин, сочетание этого грязно — серого оттенка с желтым — худшая комбинация, какую я изготавливал, — ответил Багг. — Меня тошнит от одного взгляда.
— Но что можно сделать с брюками?
— Сознаюсь, мало что. Я казню себя из принципа.
— Не могу поспорить. А теперь расскажи о делах дня, да поспеши, у меня в полночь встреча с мертвячкой.
— Широта вашего безрассудства не перестает меня удивлять, хозяин.
— Наш любимый выжига покончил с собой, как и ожидалось?
— Да, сразу, не петлял.
— А мне казалось, он как раз полез в петлю?
— Трудно сказать, ведь потом по его дому прошел пожар. Невезуха.
